Бывает, скажут о чем-то —
Гляди, это новость!
А оно уже было в веках,
что минули до нас…
Экклезиаст

История повторяется. Этой избитой истиной никого уже не удивишь. Так же повторяются приемы политической борьбы. И, что и впрямь удивительно, — повторяются трюки всевозможных пиарщиков, имиджмейкеров и мастеров политтехнологии. Повторяются из века в век, да что там! — из тысячелетия в тысячелетие!

Сколько веков подряд историки античности сокрушались — как же неблагодарные афиняне могли изгнать из страны самого Фемистокла, победителя персов, закончившего тянувшуюся десятилетия Греко-персидскую войну! Плутарх по этому поводу морализаторствовал. Дескать, "остракизм (изгнание — ред.) был не наказанием, а средством утишить и умерить зависть, которая радуется унижению выдающихся людей и, так сказать, дыша враждой к ним, подвергает их этому бесчестью". Но вот в середине прошлого века в заброшенном афинском колодце было найдено несколько сот черепков, на каждом из которых было написано имя Фемистокла. Напомним, что в те времена (VI век до Р.Х.) черепки выполняли роль сегодняшних бюллетеней для голосования в процедуре изгнания ("остракизма"). Все эти "бюллетени" были заполнены всего шестью разными почерками. Иначе говоря, это первый официально зафиксированный "вброс" — как известно из нашей собственной истории, технология, радикально искажающая результаты подлинного волеизъявления граждан.

Подкуп избирателей — это вообще не "технология". Это традиция, освященная веками. Ни чем иным не были ни оплата исполнения афинянами своего священного права избирать и быть избранным в тех же Афинах, ни, тем более, пресловутые "хлеб и зрелища" в Древнем Риме. А как блестяще использовал "подкуп" именно как импровизированную технологию Марк Антоний, сумевший радикально изменить отношение сограждан к убийцам Цезаря. То есть, поначалу-то римляне славили Брута сотоварищи и буквально носили на руках. Но на следующий день, когда хоронили диктатора, все изменилось. Выйдя произносить погребальную речь, Антоний сразу взял быка за рога. Нет, главную роль сыграл вовсе не зарифмованный Шекспиром гениальный казуистический монолог "Но Брут сказал, что Цезарь был тиран, а Брут — весьма достойный человек". Это все лирика. Начал Антоний с того, что огласил завещание Цезаря, согласно которому ценный подарок получил каждый римский гражданин. Тут-то толпа и впрямь стала петь дифирамбы великому императору, а последним республиканцам пришлось срочно бежать. Сейчас-то все по-другому. Бесплатные предвыборные шоу-туры-концерты с участием отечественных и зарубежных "звезд", продуктовые раздачи и прочие подачки отнюдь не мешают нашим избирателям пойти и проголосовать так, как подсказывает сердце — в том числе и против "облагодетельствовавших".

Зато до сих пор исключительно популярен прием "легитимизации" — придание видимости достоверности слухам и сплетням, окружающим любого политика. Еще Марк Туллий Цицерон и Гай Саллюстий Крисп обменивались "инвективами", в которых гордым слогом высокой латыни расписывали все прегрешения друг друга. "Не ценой ли своего целомудрия совершенствовался ты у Марка Писона в своем безудержном красноречии", "против кого ты прежде злоумышлял, тем прислуживаешь; кого назвал тиранами, их могуществу способствуешь; тех, которые тебе казались наилучшими, называешь теперь безумными и бешеными", "откуда выкачал он столько, сколько смог либо перевести путем кредитных операций, либо втиснуть в трюмы кораблей? Столько он выкачал, сколько захотел". И так далее — сплошь высокие образцы латинской прозы.

В данном случае, для нас важны не перипетии взаимоотношений великих римских классиков, а использование обоими жесткой трехъярусной схемы: во-первых, оппонент дискредитируется как личность (т.н. "бытовуха"); во-вторых, как деятель бездарный и нечистоплотный в профессиональном плане (обвинения во взяточничестве и коррупции); и, в-третьих, — политико-идеологический аспект. При этом для обвинения используются не столько конкретные факты (хотя и они, в том числе), но также слухи и сплетни, обильно циркулирующие в римском Сенате и на Форуме. Последнее исключительно важно, поскольку таким образом вводится принципиально важный технологический элемент компромата — легитимизация слуха, т.е., сплетне явочным порядком придается статус доказанного факта.

Родственный прием — "делегитимизация". То есть, придание компрометирующего оттенка событиям, которые ранее оценивались исключительно положительно. Еще Аристофан в своих "Всадниках" заставил афинян усомниться в честности вождя народной партии Клеона, предложив рассматривать захваченные им в битве щиты ("трофей" победы над спартанцами) как склад оружия, собранный для насильственного свержения законной власти. Двумя тысячелетиями позже великий Свифт создал классический пример "делегитимизации". В своем памфлете против герцога Мальборо ("Мальбрука" известной песенки) Свифт полностью разрушил репутацию великого полководца, лишив его многочисленные приобретения героического ореола "воздаяния благодарного отечества своему великому сыну".

Все эти и многие другие проверенные веками приемы широко используются в ходе нынешних выборов. Даже странно, что при такой "технологонасыщенности" избирательная кампания движется так вяло и безжизненно. Создается впечатление, что все дело не в "технологиях", а в "технологах". Во всяком случае, результаты их творчества выглядят куда более устаревшими, чем классические образцы, создатели которых покинули наш мир много веков тому назад.

Николай Самсонов, Грани плюс