Практически все значимые политические процессы проходят сейчас в России под знаком 2008 года. Вне зависимости от событий, которые произойдут в этом году, характеристики действующего политического режима вскоре изменятся. Каковы они сейчас и что с ними будет в дальнейшем?

За те почти шесть лет со дня, когда Владимир Путин стал руководителем России, стали достаточно чётко видны основные тенденции развития его политического режима, а также обнаружились конфликтные узлы и системные противоречия, порождённые его правлением.

В экспертном сообществе распространено мнение, что режим Владимира Путина – нечто совершенно противоположное по форме и содержанию режиму Бориса Ельцина. Однако при внимательном анализе ситуации видно, что это не так. Режим Владимира Путина можно определить как очередной этап постсоветского существования российской политической системы, продолжение и развитие режима Ельцина.

Главное содержательное отличие нынешнего политического режима – переход от конфликтной олигархии (характерной для позднего Ельцина) к консенсусной. Резко возросли роль и значение кремлёвской администрации как главного субъекта российской политики. Все значительные политические акторы ельцинского режима (крупнейшие ФПГ, московская группа Юрия Лужкова, силовые элиты, губернаторский корпус и др.) вольно или невольно (под давлением) делегировали Кремлю право устанавливать «правила игры» в обмен на политическую и социальную стабильность (или видимость таковой) в России.

По сути, под эгидой Владимира Путина произошёл раздел политико-экономического «рынка» России между крупнейшими политическими игроками. Арбитром этого процесса выступает Кремль. Установившийся олигархический консенсус вокруг фигуры Путина не отменяет возможности конфликтов между субъектами российской политики – однако лишь таких, которые не угрожают установившейся системе в целом. На данный момент развитие политического режима Владимира Путина характеризуется рядом тенденций.

Прежде всего, это курс на выстраивание полностью управляемой из Кремля политической системы. Сюда необходимо отнести: полное подчинение законодательной и судебной ветвей власти, фактический отказ от федеративного устройства страны, связанный с новой системой назначения губернаторов президентом, резкое ужесточение лицензирования партийной деятельности, «зачистка» медиа-пространства.

Большинство шагов Кремля в этом направлении преследует одну цель: закрепить, упрочить зависимость всех политических игроков от кремлёвской администрации и полностью исключить появление сильных внесистемных акторов. Именно этим объясняется отказ от выборов в Госдуму по одномандатным округам (часто превратно трактуемый). Задача состоит в том, чтобы вовлечь всех участников политического процесса в систему договорённостей с кремлёвской администрацией. Любая политическая активность должна быть либо санкционирована, либо хотя бы согласована с Кремлём.

Существующий политический режим можно назвать технологическим. Основные параметры и характеристики государства, властных структур, общества и т.д. остаются прежними (такими, как при Ельцине). Однако нынешняя власть сделала качественный рывок в овладении технологическим аппаратом, прежде всего политическими и пиар-технологиями.

В результате в действиях Кремля практически отсутствует стратегическое понимание реальности, нет и внятной идеологии, зато доминирует конъюнктура. В качестве целей предлагаются средства: например, «конкурентоспособность», или «повышение эффективности», хотя эти термины обозначают, прежде всего, средства для достижения какой-то внешней цели. То есть происходит подмена цели средствами.

Впрочем, необходимо отметить, что такая ситуация в известной степени детерминирована самим устройством электоральной демократии (пусть и весьма поверхностной), когда правящая элита практически всё время находится в режиме подготовки к очередным выборам (президентским, парламентским, местным). Ни о чём другом, кроме как об удержании власти на очередных выборах, думать просто некогда. Для такого режима конъюнктурно-технологическая система принятия решений подходит весьма кстати.

Другое дело, что она наносит явный ущерб стратегическому видению ситуации, трезвой оценке долгосрочных тенденций и формированию действительно эффективной комплексной идеологии государственного развития. Но такое состояние вообще представляется типичным как для российской постсоветской элиты, так и в немалой степени для постсоветского пространства в целом.

Ещё одна важная тенденция – прагматизация государственной, как внутренней, так и внешней политики при активном использовании псевдоидеологического пиара. Логика управления страной в глазах кремлёвской администрации близка к управлению крупной бизнес-корпорацией. Имеет смысл лишь то, что приносит материальную прибыль, имеющую соответственный денежный эквивалент.

В этом русле монетизация льгот (и любая другая социальная реформа) – всего лишь оптимизация расходования бюджетных средств. Отказ от военных баз в Грузии или, допустим, во Вьетнаме (Камрань) – сброс непрофильных активов. Если при Ельцине в руководстве страны (силовых структурах, федеральном собрании) значительное число политиков мыслило идеологическими, геополитическими категориями, то теперь преобладают прагматичные конъюнктурщики.

Не будет преувеличением сказать, что для большинства кремлёвских функционеров внутренняя и внешняя политика сводится к бесконечной череде частных финансово-экономических договорённостей, сделок, «разводок» и т.д., которые камуфлируются пиар-технологиями и соответствующей случаю риторикой («патриотической» или «демократической»).

Примечательно, кстати, что всё более и более «прагматичной» становится и официальная риторика Кремля. Например, послания президента федеральному собранию в последние годы совершенно не содержат никаких идеологических посылов, провозглашая целью существования государства всемерный рост потребления гражданами разнообразных материальных ресурсов.

Это в определённой степени связано с личной историей многих людей, составляющих сейчас правящую элиту России. В отличие от первой волны российской постсоветской элиты это в большинстве своём в советском прошлом начинающие, а потому мелкие партийные, комсомольские, советские, «силовые» номенклатурщики или аспиранты-отличники с экономическим образованием, совершенно некритично боготворившие западные экономические школы в соответствии с распространённой позднесоветской традицией.

Они начали свою карьеру в период упадка советской системы и поэтому никогда не имели никаких серьёзных идеологических убеждений, впитав лишь дух всё возрастающей тяги к прозападной потребительской культуре, доминировавший в позднем СССР. Национальное чувство у большинства из них также ослаблено или полностью атрофировано в связи со специфическими убеждениями и позднесоветским воспитанием.

Отдельную роль сыграла и совершенно особая, прозападная, диссидентско-интеллигентская субкультурная среда ряда «столичных» советских городов, откуда родом большинство нынешних руководителей страны. Рухнувшая на их глазах советская идеология только укрепила их в западнических убеждениях. А развитие их карьеры и вознесение на политический Олимп (для многих абсолютно случайное) проходило в условиях комплексного развала страны, тотального воровства и коррупции, стремительной потери самоидентификации (государственной и национальной), мощной зависимости элиты от внешних акторов, тяжёлого системного кризиса во всех сферах жизни.

Всё это не могло не наложить отпечаток на их взгляды и методы работы. Идеология, стратегия и геополитика - это не их конёк. Хотя справедливости ради следует сказать, что сам статус руководителей такого государства, как Россия постепенно меняет и этих людей, медленно заставляя их переосмысливать свои взгляды на стратегические государственные интересы.

Если говорить о сегодняшнем состоянии интриги 2008 года, очевидно, что речь пока не идёт о смене основополагающих факторов политического процесса. Общее количество олигархических субъектов-«учредителей» нынешнего политического режима (номенклатурно-промышленных групп, кланов и т.д.), определяющих политическую ситуацию в России, останется примерно прежним – кто-то добавится, кто-то критически утратит влияние. Будет неизбежная ротация, но в целом сохранится и их качественный состав. Интрига 2008 года сводится к двум ключевым моментам: борьбе элитных группировок за фигуру будущего правителя России и его электоральной легитимации в ходе «больших выборов» 2007-2008 гг.

Чем опасен для России 2008 год? Борьба различных групп влияния за кандидатуру правителя может кончиться разрывом нынешнего межэлитного «пакта» о разделе политико-экономического рынка России. Разные номенклатурно-промышленные группы и их коалиции будут поддерживать разных кандидатов.

Нечто подобное было в 1999 году в России, когда элита разделилась на поддерживавших «Семью» и соратников ОВР; и в 2004 году на Украине, когда Ющенко и Янукович собрали под собой основные элитные кланы. Такое противостояние всегда чревато повышенным участием внешних акторов (гуманитарных фондов, НПО, иностранных спецслужб), что автоматически ведёт к ослаблению государственного суверенитета.

Таким образом, на 2007-2008 годы имеются два глобальных сценария. Первый – сохранение межэлитного «пакта» с учётом известной коррекции в результате продления полномочий Путина или выдвижения согласованного преемника. Второй – раскол в элитных рядах и выдвижение нескольких (двух и более) «преемников».

Факторов, определяющих вероятность того или другого сценария, достаточно много. Первый и главный – фигура преемника, его приемлемость для разных элитных групп, возможности для сохранения и наращивания ресурсов НПГ, которые он может предоставить.

Следующий по важности фактор – динамика цен на российское сырьё (в первую очередь нефть и газ). Хотя имеются объективные предпосылки для дальнейшего роста нефтяных котировок, исключить достаточно серьёзных ценовых колебаний нельзя. Даже если экономически они не окажут на Россию серьёзного воздействия, психологический эффект будет значительным. Начнется передел сфер влияния между конкурирующими политическим кланами, сократятся возможности социальных расходов государства, ухудшится социальное самочувствие населения, возникнет питательная среда для радикалов.

Еще один фактор – перспективы национальных, религиозных, социальных конфликтов. Острота проблемы Чечни снижена в краткосрочной перспективе, однако стратегические проблемы (социализация молодого населения, снижение безработицы, полное уничтожение бандформирований и подполья), не решены. Более того, они и не могут быть решены в рамках проводимого федеральным Центром государственного курса. Тлеющий чеченский конфликт служит дестабилизирующим фактором для всего Северного Кавказа (а возможно, и юга России в целом).

По-прежнему актуальна угроза крупных терактов. События, аналогичные тем, что произошли в октябре текущего года в Нальчике, вполне могут повториться и в других городах Северного Кавказа. Особенно опасным может стать межэтническое противостояние в Краснодарском, Ставропольских краях, Северной Осетии и Ингушетии, а также в Дагестане. Есть сведения о возможных обострениях национальных конфликтов в Поволжье (национально-исламских в Татарстане и Башкирии, национальных (финно-угорских) в Марий Эл и Удмуртии).

Учитывая опыт 1999 года, для федерального Центра достаточно соблазнительно вновь использовать обострение ситуации на Северном Кавказе – теперь уже для преемника Путина. Или в качестве повода для продления полномочий самого Путина. Однако ситуация там настолько взрывоопасная, что легко может выйти из-под контроля.

Важным фактором выступает и возможность обширных техногенных катастроф. Износ жилищно-коммунальной, транспортной и другой инфраструктуры весьма велик. Деньги на её содержание, а также на «латание дыр» сейчас изымаются у населения. С каждым годом ситуация становится всё критичнее.

Итак, перспективы режима Путина сохраниться в 2008 году не безоблачны. В то же время усилия Кремля по внедрению глобальной системы договорённостей и вовлечению в орбиту влияния АП всех значимых политических акторов (как действующих, так и потенциальных) обязательно дадут свои плоды. Проблема лишь в том, что Кремль пока избегает решать реальные жизненные проблемы, стоящие перед страной, ограничиваясь наведением порядка и централизацией на политическом поле и в пиар-сфере. Из-за этого жизнь страны все больше трансформируется в режим «отложенной катастрофы».

Сергей Михеев, "Политком.ru"