Сегодня в Симферополе проходит траурное поминовение жертв депортации крымских татар 1944 года с участием представителей правительств Украины и Крымской автономной республики. Бывший диссидент и политзаключенный, а ныне депутат Верховной рады Украины и председатель меджлиса крымскотатарского народа Мустафа Джемилев в интервью специальному корреспонденту "Газеты" Надежде Кеворковой вспоминает, как выселяли его народ, и рассказывает о современных, вернувшихся крымских татарах.

- Туркам-месхетинцам, немцам Поволжья, курдам, куршамшилам - такой маленький народ Кавказа. Говорят, что причина в том, что эти народы Хрущев в своей "секретной" речи не упомянул (доклад Хрущева на закрытии XX съезда КПСС в 1956 году). Он говорил: такие-то, такие-то и другие. Вот мы и попали в разряд «других».

Думаю, это, конечно, было продумано - зачем возвращать народ в Крым? Там отдыхает партноменклатура, бомонд имеет дачи, а такие ненадежные люди могут что-нибудь сделать…

- Почему же, 70% крымских татар в 1944 году жили именно на побережье. И в Ялте, и в Алуште, и в Судаке - по всему берегу. 80 тысяч домов и квартир во время депортации у нас было отобрано.

- Нет, мы не требуем возвращения домов, мы требуем, чтобы нашим людям дали возможность строить дома и жить на земле.

- У меня отец был на фронте, боевой летчик. Мать с детьми жила в Судакском районе.

На сборы дали 15 минут - что собрать можно? Прижала Коран, взяла детей, даже какой-то солдат помог ей что-то собрать. Отца вызвал командир перед вылетом, сказал, что весь его народ выслали. И даже спросил, может, ему не лететь? Но отец сказал, что будет теперь бомбить немцев с еще большим усердием.

Когда вернулся с фронта, нашел нас. Большинство отправляли не домой, а в трудовые лагеря - мало кто там выжил. Группу офицеров, которые приехали в Крым искать родных, собрали в ущелье в Белогорском районе, пообещали им рассказать, что произошло, и всех расстреляли.

- Власти провели пропагандистскую работу: везут предателей, врагов народа. Хотели встречать камнями. Но когда увидели, что из вагонов выползают измученные женщины с детьми, как-то задумались.

Хотя были случаи, когда местные подходили, проверяли, не растут ли рога. И потом, выселяли ведь в самые засушливые районы, люди оказывались под открытым небом без всякой помощи вообще, без укрытия, без воды, пищи. По нашим оценкам, в первые два года погибло 46% народа. А по официальным данным - 36%. Мы делали опросы по селам (официальная статистика строится на данных сталинской переписи, которой доверять трудно). Возможно, истина где-то посередине.

- Мы принадлежим к суннитам ханафитского мазхаба (одна из четырех правовых школ в исламе. - «Газета»).

В советские времена мы были более религиозны. У нас исламские традиции чтили больше, чем в других исламских регионах. Молодежь возвращается к вере. Но реальность сейчас такова, что в мечети ходит 10-15%. Беспокоит, что в мечетях появляются проповедники нетрадиционного для нас ислама - салафиты, ваххабиты, сторонники «Хизб ут-Тахрир»...

- Нет. Да и запретами ничего не сделать. У них очень немного сторонников. Они пытались брать под контроль мечети, но им сами люди противостояли.

В Узбекистане и России они подвергаются жестоким преследованиям. На Украине этого нет. Даже если производится обыск и находят литературу халифатистов, ее возвращают владельцам - по закону нельзя конфисковывать. У нас ислам толерантный. И отношения с властями нормально складываются.

- Никакого прессинга нет. Радикальные исламские течения скорее получат отпор от единоверцев, чем от властей. Действуют комитеты по делам религий при правительствах и Крыма, и Украины.

В нашем крымском комитете сидит настоящий провокатор Владимир Малиборский, который оказывает поддержку радикальным группам, при этом все время говорит об их опасности. Его цель - внести раскол в ряды крымских татар и ослабить движение. Я и в лицо ему об этом говорю.

Но в целом власть и сейчас, и при прежнем президенте либеральна к мусульманам - все общины регистрируются, мечети строить разрешают.

Наша проблема в том, что после депортации хотели стереть всякую память - мечети сносились под корень. Нам возвращать почти нечего - надо строить новые. Но у наших людей зачастую и крыши над головой нет, не то что денег на мечеть.

Мы обращались за помощью ко многим. Половину мечетей построили турецкие фонды. Они не вмешиваются в религиозную жизнь народа. Наши студенты у них учатся, они присылают к нам имамов туда, где наших кадров не хватает. Всего у нас 47 мечетей и молельных домов.

- Мы хотим национально-территориальной автономии, как это было до депортации. Чеченцы, тоже пережившие депортацию, взялись за оружие. Мы вооруженным путем проблем не решаем, нас устроит автономия, решение вопроса о выделении земли.

Мы не хотим присоединения к каким-то другим государствам. А Турции, турецкому общественному мнению мы благодарны за поддержку - это единственная страна исламского мира, где все годы с момента депортации ставился вопрос о возвращении нашего народа.

- Их много в Турции, прямые потомки живут в Лондоне. Один из них приезжал на Курултай в 1990-х годах, речь произносил. Они чингизиды, считают себя потомками Чингисхана.

В зарубежной прессе было много спекуляций на эту тему, но народ спокойно все воспринимал. Вопрос о возвращении династии не стоит.

- Не только был знаком, я у него дома оказался во время обыска. Дело было на Комсомольском проспекте, мне 23 года. Стучат в дверь, начинается обыск. Следователь по особо важным делам Березовский меня увидел, звонит начальству, докладывает, что и меня привезет. Я уже к тому времени первый срок отсидел.

Жена генерала Григоренко Зинаида Михайловна говорит: «Тебе, Мустафа, надо бежать». Мы пошли на кухню, дверь прикрыли, она достает веревку, привязывает к батарее. Третий этаж старого дома - высоко. Мне бы перчатки надеть, но не сообразил. Виктор Красин перекрестился, открыли окно, и я по веревке съехал - ладони горят, упал на решетку, в ноге что-то хрустнуло.

А там во дворе стукачи сидели. Они увидели, что я нагнулся - шапку поднять, а они подумали, что камень хочу в них кинуть, заорали. Я бросился к такси, один из оперов рванул наперерез, стал кричать, что надо задержать опасного преступника, сбежал от обыска. Советские граждане меня бросились вытаскивать.

Привезли в 47-е отделение милиции, следователь Березовский начинает допрос, а у меня нога распухла так, что в ботинок не влезает. Повезли в Склифосовского - перелом пяточной кости, гипс наложили. Следователи вслух обсуждают, что в больнице меня оставлять нельзя, а доктор настаивает, чтобы оставили. Потом говорит: «Пусть сам расскажет, что случилось».

И я начинаю рассказывать, кто такие крымские татары, как нас выселяли, как вернуться не позволяют, как над людьми издеваются, как генерал Григоренко выступил в нашу поддержку, как его всех званий и наград лишили…

Гляжу - уже весь зал полный, народ стоит и слушает. Врач говорит: «Все ясно, никакой он не преступник, в общую палату его».

- Диссидентское движение тоже пережило определенную эволюцию. Вот такой пример из личного моего опыта. На суде я всегда защищался сам, чтобы иметь возможность говорить. Как известно, от адвоката приговор не зависел - приговоры выносились не в суде. Но был один адвокат, который меня защищал во время следствия.

В начале 90-х годов его в интервью спросили, стал бы он сейчас защищать крымских татар. Он ответил, что не стал бы, потому что татары теперь защищают независимость Украины и Крым в составе Украины. А Крым, по его мнению, должен вернуться России.

"Qirim Tatarlar"