Советник Президента РФ Сергей Ястржембский размышляет над тем, как правильно вести политику евро интеграции России

Отношения России и ЕС развиваются без препятствий. Хорошо, что государства ЕС не слушают польских русофобов, утверждает советник Путина.
Юстина Прус: Как вы оцениваете сегодняшнее состояние отношений между Россией и Евросоюзом?
Сергей Ястржембский: Сегодня мы имеем достаточно неплохую картину отношений между Россией и ЕС. В экономике Россия и ЕС это два очень крупных партнера. Для России страны ЕС в совокупности являются партнером номер один. Больше 50 процентов внешнего торгового оборота приходится на страны Евросоюза. Россия, в свою очередь, один из самых главных партнеров ЕС, третий по величине. В энергетической сфере наше значение для ЕС еще важнее, чем во внешней торговле. Поставляя около 30 процентов газа и нефти, потребляемых странами ЕС, мы - один из главных игроков на энергетическом рынке ЕС. И, по всей видимости, вес и роль этого игрока будет увеличиваться. Потребности ЕС будут возрастать, а Россия - наиболее естественный и самый близкий партнер. Тем более, что энергетические запасы европейских стран ограничены. К тому же, мы активно ведем работу по строительству новых газопроводов, в частности, северного, а в будущем также и южного - через Турцию в Италию и Австрию. У нас много совместных проектов в космической сфере и других областях экономики.

- Срок ныне действующего соглашения между Россией и ЕС истекает в 2007 году. Вы готовы согласиться с мнением, что разногласия в энергетических вопросах могут тормозить работу над новым соглашением? Может ли тот факт, что Россия не ратифицировала Энергетической Хартии, помешать развитию отношений России с ЕС?
- Мы планируем начать работу над новым документом в следующем году, уже, видимо, при председательстве Германии. Я не думаю, что энергетика является проблемой, которую нельзя решить. Россия подписала, но не ратифицировала ЭХ, потому что нас не устраивает ее нынешний вид и некоторые положения в приложенных к ней протоколах. В частности, речь идет о транзитном протоколе.
- Почему Россия так упорно отказывается ратифицировать этот протокол?
- Во-первых, согласно протоколу наши партнеры-конкуренты, которые прокачивают газ через территорию России в европейском направлении, могут получить большие преимущества в виде уменьшенных тарифов на газ, которые скажутся на экспортной выручке РФ. Во-вторых, это требование открыть российскую энергетическую систему, а взамен мы ничего не получаем. С нас требуют существенных уступок, не предлагая взамен паритетной компенсации.
- Взаимозависимость России и Евросоюза слишком большая, чтобы не понимать необходимости компромисса. Но, похоже, ни одна из сторон не готова к уступкам. Почему это так сложно?
- Во-первых, это очень сложный вопрос и требует согласования позиций многих государств. Во-вторых, эта тема, которая требует не тривиального решения. Если Россия открывает доступ к своим энергетическим ресурсам иностранным компаниям помимо 'Газпрома', то мы спрашиваем: 'А что получим взамен?'. Нам говорят: 'Инвестиции'.
- Россию это не удовлетворяет?
- А зачем инвестиции, если мы их и так имеем? В этом году у нас рекордный рост прямых инвестиций, прежде всего из стран ЕС. И они будут в любом случае поступать, потому что это отвечает интересам не только России, но и интересам тех компаний, которые вкладывают эти деньги. Наша политика и экономика стабильны и развиваются, мы привлекательный и надежный партнер для заграничных инвесторов.
- А в обмен на что Россия была бы готова согласиться на условия ЕС?
- Например, за доступ к рынкам ядерных материалов, который сейчас ограничен. Или в европейскую авиационную промышленность, к новейшим технологиям. Мы же должны чувствовать, что это паритетный обмен, что не только мы пускаем вас в наши стратегические сферы, но и вы нас пускаете туда, где нам интересно. Тогда мы можем действовать более быстро и гибко и выработать какое-то согласие. Мы не можем все время подстраиваться к интересам ЕС, это, с нашей точки зрения, не прагматичный подход. Мы должны стремиться к компромиссу, построенному на балансе интересов. При этом каждому придется чем-то пожертвовать, но в этом же и состоит компромисс. Консультации все время идут. Я надеюсь, что ЕС поймет, в чем наши интересы и приоритеты.
- То, что в ЕС нет общей позиции по энергетическим вопросам, является серьезной проблемой для России?
- К сожалению, странам ЕС не удается выработать совместной энергетической политики. Конечно, есть некие декларации, но когда дело доходит до практической энергетической политики, очень часто национальный эгоизм берет верх. Примеры тому мы видели во Франции, в Испании. Внутри ЕС нет единой энергетической политики. Есть зеленая книга, но политики нет.
- С точки зрения России, это лучше или хуже?
- Думаю, что хуже. Нам было бы на много проще разговаривать с одним игроком, чем с многими, у которых меняются точки зрения.
- Воспринимает ли Москва Польшу как проблему в своих отношениях с ЕС?
- Я бы так не сказал. Это больше проблема для польско-российских отношений. С точки зрения наших отношений с Европой, это не является проблемой. Многие страны ЕС ставят сотрудничество с Россией на одно из первых, приоритетных мест. Мы видим, что наши партнеры со снисхождением относятся к предсказаниям черного будущего, антироссийским фобиям польских экспертов, как и чрезмерному педалированию исторических эпизодов, которые ни к чему не приводят.
- На политическом уровне диалог с Россией идет довольно беспрепятственно. Но поведение России во время январского кризиса с Украиной вызвало критику СМИ и общественное недовольство на Западе.
- Смею утверждать, что в среде экспертов наша энергетическая политика не вызывает сильных беспокойств. Логика действий России по отношению к Украине встречала полное понимание среди экспертов в Западной Европе. К сожалению, на политическом уровне это не звучало. Только совсем недавно появились первые ласточки, которые выражают озабоченность по поводу ситуации на Украине. Ключ проблемы лежит в Украине, не в России. Если Украина месяцами тратит время для того, чтобы найти формулу правительства, не думая о том, чтобы закачивать достаточное количество газа в свои хранилища, то это может стать проблемой зимой для многих европейских стран. Многие журналисты этого не замечают, действуя в худших образцах русофобии.
- Вы хотите сказать, что западные СМИ не поняли поведения России?
- Может быть, мы не достаточно хорошо объясняли логику наших действий во время январского газового кризиса на Украине. Готов признать: эту часть критики вызвали, возможно, мы сами, потому что не объяснили, почему действуем именно так. Наверное, мы должны были больше работать с западными СМИ. Плюс ко всему существует определенная часть политического и информационного спектра в Европе, которая все, что происходит в России, воспринимает негативно. Это люди, которых сейчас пугает ситуация в России - то, что мы выходим из кризиса и находимся на экономическом подъеме. Отсюда уже берется новая истерия, что якобы Россия старается использовать свои ресурсы для политического давления. На эту часть общественного мнения Европы мы не обращаем внимания, потому что это бесполезно. Это разговор глухого с немым.
- Сейчас ведется работа над информационным аспектом? Наверное, стоит стараться?
- Конечно. Когда объясняешь, всегда больше шансов, что тебя поймут. Тут очень многое зависит от информационной политики 'Газпрома'. На уровне руководства страны сделано очень много, наша позиция ясно озвучивалась. Не знаю, что тут еще можно сделать, возможно, надо сейчас больше освещать проект строительства Северо-европейского газопровода. В целом я считаю, что по энергетике мы очень много сделали в последнее время.
- Вы сказали, что сочинские соглашения создают возможность облегчить визовый режим. Россияне за последних 15 лет приблизились к Европе. Они чувствуют себя ее частью?
- Это искусственный вопрос. Европа не ограничивается Евросоюзом. Для россиян, проживающих в европейской части России, никогда не возникал этот вопрос насчет их европейской идентичности. Конечно, для тех, кто проживает во Владивостоке - и надо с этим считаться - ЕС не представляет большого интереса как партнер. У них экономические партнеры - это, прежде всего, Китай, Япония, США, Канада, Корея. В этом как раз особенность геополитической ситуации РФ. В опросах общественного мнения подавляющее большинство россиян считают себя европейцами и заинтересованы в развитии отношений с ЕС. Многие даже выступают за вступление в ЕС, хотя на сегодня этот вопрос в повестке дня не стоит. Люди хотят ездить в Европу, чтобы были сняты все существующие барьеры, хотят отдыхать, тратить деньги, инвестировать. Страна открылась, хочет стать полноправной частью международного сообщества. Мы стремимся к тому, чтобы в наших отношениях с ЕС был в конечном итоге безвизовый режим.
- Вы затронули вопрос экономического сотрудничества с Азией. По вашей оценке развитие этого направления не повлияет негативно на контакты с ЕС?
- Мы всегда работали на обоих направлениях, не прекращали их развивать. И раз мы пришли сегодня к такому результату в отношениях с ЕС, это говорит о том, что здесь нет никаких противоречий, и мы успешно можем развивать нашу внешнюю политику многовекторно. Для такого международного игрока как Россия было бы странно не развивать свои отношения с ведущими нашими соседями и партнерами, в том числе, с Индией и Китаем. Сегодня мы должны сосредоточиться на качестве этого сотрудничества. Создавать современную инфраструктуру - транспортную, трубопроводную, находить новые инвестиции, разрабатывать новые месторождения, и т.д.
- Как Россия отнеслась к последнему расширению ЕС? Оно не вызвало недовольства у России?
- Вопрос о принадлежности к той или иной структуре - это внутреннее, суверенное решение каждого государства. Судя по опросам польского общественного мнения, далеко не все поляки довольны, что вошли в состав ЕС. В польском парламенте есть партии евроскептиков, которые выражают мнение части польского общества. 10 стран выбрали вступление в ЕС, и это их суверенное право. Россия к этому никакого отношения не имеет.
- То есть Россия не против дальнейшего расширения?
- Это проблема ЕС. Евросоюз уже наткнулся на проблемы в расширении и видно, что в самом ЕС все меньше желающих, чтобы он расширялся и дальше. Как могла бы Россия быть против этого? Это независимое желание каждого государства - либо вступает, либо не вступает. Мы имеем суверенное право развивать отношения с Индией и Китаем. Точно так же Албания или Турция может подавать заявку на вступление в ЕС.
- А Украина? Сейчас, конечно, это нереально. Но в случае, если вопрос будет вновь обсуждаться, России это будет менее безразлично, чем последнее расширение?
- Конечно. Это представляет для нас безусловно больший интерес, чем вступление в ЕС Чехии или Венгрии, с этим бессмысленно спорить. Но повторяю, с политической точки зрения - это решение, которое должно приниматься в тандеме Брюссель - Киев. И больше никого здесь быть не должно. Ни Вашингтон, ни Москва здесь не должны играть никакой роли. Другое дело, что мы в нашей экономике настолько связаны с Украиной, что этот вопрос нас интересует с точки зрения развития наших собственных производств. Опять же, на сегодняшний день это спекулятивная тема. Ни Украина не готова и долго еще не будет, ни ЕС не готов к этому. Думаю, что после Болгарии и Румынии ЕС потребуется большая историческая пауза в расширении.

По материалам ИноСМИ.ру

ELCOMART  Международная жизнь