Главным из современных инструментов градорегулирования является градостроительный регламент, успешно применяемый уже более ста лет во всем мире, но не в России. Впрочем, в царской России кое-где подобное регулирование было, например, в Риге, где по немецкому образцу был введен очень простой регламент: высота здания не должна превышать ширины улицы. За редкими исключениями этот регламент неформально соблюдался в исторической части Риги и в советское время, а сегодня он вновь имеет силу закона. Жестко регулировались параметры застройки и в Санкт-Петербурге: здания не допускалось ставить с отступом от красной линии, а высота «цивильных» сооружений не должна была превышать отметки карниза Зимнего дворца. Широко известен скандал с башней на здании компании «Зингер» на Невском проспекте, превысившей эту отметку.

Вообще, на сегодняшний день придумано лишь три способа, как управлять развитием города – три модели градорегулирования. Первую я бы назвал «утопической», её очень любят архитекторы. Предполагается, что можно разработать некий архитектурный проект застройки, который после будет осуществлен, как задумано. Отдельно стоящие здания возводят именно так: архитектор выдает заказчику проект, по которому тот строит. В этом случае есть единый заказчик и срок реализации проекта обычно невелик, но проектировщики подтвердят: ситуации, когда результат серьезно отличается от задуманного архитектором, скорее правило, чем исключение. Когда же мы говорим о градостроительстве, где может быть много разных заказчиков на разные объекты, а реализация рассчитана на десятилетия, архитектурный проект превращается в утопию, которая никогда не будет построена так, как нарисовано в проекте. Даже в Советском Союзе, когда был единый заказчик, ни один из сотен проектов детальной планировки не был реализован на 100%, а то, что осуществлено, демонстрирует полный крах «утопической» модели градорегулирования.

Вышеописанная модель – продукт модернистской веры в возможность «жизнестроительства». Даже в условиях тоталитарного государства возможности ее реализации были серьезно ограничены, а результаты корректировались финансовыми возможностями и административным вмешательством в процесс строительства. Сегодня же о попытках строить микрорайоны и города по архитектурным проектам можно говорить лишь как о чистой воды утопиях. Однако проектировать и утверждать подобные проекты в России продолжают повсеместно и, что гораздо страшнее, именно в соответствии с этой моделью студентов в архитектурных вузах продолжают учить расставлять кубики на макетах микрорайонов и не учат задумываться, как будет строиться и существовать запроектированный подобным образом город.

Нежизнеспособность попыток строить город по заранее придуманным архитектурным проектам привела в Советском Союзе к появлению иного, реального механизма  регулирования градостроительной деятельности. Кто-то должен нести персональную ответственность за то, чтобы город развивался  гармонично? Давайте выберем человека с безупречным вкусом, чутко и тонко понимающего город, принципиального и неподкупного, обладающего, вероятно, высшим разумом в области градостроительства, и назначим его главным по застройке! Наделим его верховными полномочиями решать, что такое хорошо и что такое плохо, и пусть он и определяет, что и как можно строить на конкретном участке. Назовем его Главным Архитектором и дадим ему в помощь Совет Коллег-Мудрецов (или архитектурно-градостроительный совет), и пусть они решают судьбы города. Как это работает на практике, мы видим ежедневно. Почему-то сплошь и рядом оказывается, что призванные обладать высшим разумом и тонким вкусом главные архитекторы городов им не обладают, их неподкупность разными путями преодолевается, а советы из градостроительных превращаются в оборонительные, защищающие своих (прежде всего членов Совета) и отвергающие чужаков. И города России образцом качества архитектурной среды назвать по-прежнему нельзя. И всё чаще «божественные» полномочия у архитекторов перехватывают мэры, Юрий Михайлович Лужков с его беззаветной любовью к архитектуре тут первый пример.

Я знаю лишь один случай, когда «божественная» модель градорегулирования сработала в России. Это Нижний Новгород конца 1990-х, эпоха Александра Харитонова. Будучи главным архитектором города и практикующим архитектором, он оказался и формальным, и неформальным лидером нижегородских проектировщиков и безусловным авторитетом для всех лиц, принимающих участие в процессе развития города. Авторитет подкреплялся точностью принимаемых решений, собственными безукоризненными постройками и режиссируемым им мифом о «нижегородской школе», молниеносно распространившемся по России и за ее пределами. Но этот случай лишь исключение, подтверждающее правило. Как только Харитонова не стало (он погиб в автокатастрофе в 1999 году), миф развеялся, а коммерческая застройка начала свое нашествие на исторические кварталы, до того сохранявшие «дух места» даже при интервенциях современной архитектуры.

Итак, ни «утопическая», ни «божественная» модель не работают в сегодняшних условиях. Мы видим, при их помощи не получается создать в наших городах среду, по качеству хоть отдаленно приближающуюся к качеству традиционного города. В то же время (я показывал примеры а предыдущих очерках), в Европе современные районы очень часто не уступают по качеству среды историческим. «Божественной» модели градорегулирования там нет, а вот архитектурно-градостроительные проекты разрабатываются, но сопровождаются при этом правовыми инструментами реализации. То есть, мало нарисовать картинки и сделать макет, демонстрирующие, как будет выглядеть будущий район – важно ещё и разработать юридически обязательные механизмы его реализации, как было сделано, например, Штиманом в Берлине.

Нужен ли в такой модели главный архитектор? На мой взгляд, да, но в иной, чем сейчас, роли. Не в качестве диктатора-согласователя, а в качестве главного городского консультанта без властных полномочий, как в той же Риге. Там главный архитектор не утверждает проектную  документацию и не разрабатывает нормативы, но к нему обязательно ходят советоваться перед строительством. Он как дирижер, призванный согласовать звучание зданий, построенных разными архитекторами в городе. Архитекторы-солисты ответственны перед своими заказчиками, а главный архитектор – перед городом за то, как впишутся в него их здания.

Итак, третья модель градорегулирования – «правовая». Понимание того, что регулировать развитие города невозможно через проект-утопию или «божественные» указания было у разработчиков Градостроительного кодекса России 2004 года, в котором были заложены основы для современного управления развитием города через разработку документов территориального развития (схемы территорильного развития и генеральные планы), документов по планировке территории (проекты планировки, межевания, градостроительные планы земельных участков) и градостроительные регламенты правил землепользования и застройки. С 2007 года правовое регулирование развития территорий является единственно законным: мало кто из архитекторов и застройщиков знает, но уже более 5 лет как в Российской Федерации запрещены согласования с органами архитектуры и градостроительства, а также запрещено требовать согласования органов охраны памятников при строительстве в зонах охраны и любые согласования, заключения и экспертизы, не предусмотренные Градостроительным кодексом.