Начало изучения территории Черниговского княжества связано с именем В. Н. Татищева. Историческим исследованиям В. Н. Татищева присущ синкретизм, свойственный любой науке, находящейся на первых этапах своего развития.

В них он выступает как историк-исследователь и политический дяетель-публицист, как последний сводчик летописных текстов и источниковед, есть в его трудах элементы этнографии, лингвистики, хронологических, генеалогических исследований и др.

Преувеличенное внимание к той или иной черте этого исследования, «выпячивание» ее может исказить общее представление о труде В. Н. Татищева.

Учитывая это, можно говорить о значительном внимании замечательного ученого к пространственному элементу исторического исследования.

«Гистория или деесказания и летописи без землеописания (географии) совершенного удовольствования к знанию нам подать не могут», - писал В. Н. Татищев в «Предложении о сочинении истории и географии российской».

Важна не только постановка задачи, но и конкретные исследования и замечания В. Н. Татищева, касающиеся в первую очередь локализации летописных географических названий. Исследователь достаточно осторо¬жен в своих выводах, во избежание ошибок он «именно двояко и трояко, яко же и границы положил».

С такой осторожностью он, например, подошел к названию города Бловь или Обловь . В. Н. Татищев широко привлекает исторические данные и для своего «Лексикона». Для данной работы интересны многие замечания ученого.

Он сообщает, что еще в XVIII в. сохранялось старое название территории северян: «Севери, которое имя доднесь хранится», но в той же статье есть и замечание с характерным для Татищева словом «мнится», свидетельствующее о том, что некоторые его суждения покоились на весьма незначительных основаниях: «Черная Русь нигде в гисториях не упоминается, и где была, не очень известно, однакоже, мнится, от Чернигова прозвалась».

Некоторые традиционные ошибочные представления о границах княжеств, сохранившиеся до на-ших дней, восходят к «Истории» В. Н. Татищева.

Например, этот историк положил начало ошибочному мнению о том, что в Туровское княжество входили в XII в. города Случеск и Клеческ .

Можно считать, что приурочения летописных географических назва¬ний, предпринятые В. Н. Татищевым, легли в основу русских историко¬географических исследований, они принимались или оспаривались не¬сколькими поколениями историков, уделявших внимание древнерусской географии. Пример внимания к историко-географическим трудам В. Н. Та¬тищева - публикация с вводной статьей и комментариями цитированной выше «Руссии», предпринятая Н. И. Надеждиным, много сделавшим для развития исторической географии .

Ряд полезных наблюдений историко-географического характера можно найти в книгах И. Н. Болтина.

Анализируя события 1146-1147 гг. в Черниговской земле, он заметил М. М. Щербатову, что «Вятичи не город, но великая область», что летописные известия 1146-1147 гг. позволяют определить эту территорию, что нельзя принимать за достоверные сообщения Никоновской летописи о Туле, Дубке, Рязани, как это делал М. М. Щербатов.

Однако, принимая некоторые предположительные суждения В. Н. Та¬тищева за доказанные, И. Н. Болтин ошибочно предлагал, например, вместо г. Обловь читать Белев  (такое прочтение до сих пор встречается в краеведческой литературе).

Также, правильно отметив, что Леклерк пу¬тает хазарскую Белую Вежу с Беловежей в верховьях Остра, он настаивал на неправильной локализации хазарской Белой Вежи (на месте совр. г. Берислав Херсонской обл.), в осторожной форме («мнится») предложенной В. Н. Татищевым . Вскоре А. X. Лерберг, ученый очень тщательный в своих историко-географических исследованиях, подробно разобрался в причинах ошибки В. Н. Татищева. Следует заметить, что именно А. X. Лерберг сумел убедительно доказать существование Белавежи в верховьях Остра, не только сославшись на упоминание городища в Книге Большому Чертежу, но и дав описание валов городища, указав на древние находки (судя по изложению - древнерусские шиферные пряслица) .

Известно, что и в трудах географов XVIII в. присутствует исторический элемент, частью «землеописания» были археологические наблюдения .

Ряд исторических заметок, посвященных территории отдельных ча-стей Черниговского княжества, находится в топографических описаниях, сделанных по время генерального межевания, главным образом в конце

XVIII    в. По территории Черниговского княжества опубликованы пять топографических описаний (Калужская, Курская губернии, Тульское, Черниговское и Новгород-Северское наместничества"). Исторические очерки сопровождают два описания: Курской губернии и Черниговского наместничества. Составитель обширной исторической записки по Курской губернии С. Ларионов в своем очерке использовал не только опубликован¬ные документы, но и собрание рукописей помещика И. П. Анненкова .

Большой интерес представляет работа А. Ф. Шафонского. Человек широко образованный, он в своем описании обращал большое внима-ние на сохранившиеся древности Черниговщины. Например, именно он первый точно указал местонахождение летописного Сновска: «Местечко Седнев, в древности Сновейск город называемое». Отметил существование городища и обширного курганного некрополя с указанием числа больших и малых курганов .

Мало исторических сведений в Описи Новгород-Северского наместни¬чества, однако есть интересные данные, например, упоминание древнего названия г. Погар: «...сотенный город Погар, в древнем времени называющийся Радогость» .

Отдельные наблюдения историко-географического характера можно найти в описаниях путешествий по России XVIII - начала XIX в. Особенно показательны карты, приложенные к «Путешествию» К. М. Бороздина 1811 г.

Целая серия карт по истории Черниговского княжества состояла из плана древнего Чернигова («Опыт чертежа древнего Чернигова»), карты его окрестностей («Опыт древнего чертежа окружностей Чернигова»),  карты Черниговского княжества («Опыт чертежа владений князей черниговских до нашествия татар»), а также плана городища Белавежи и схемы сражения под Л юбечем 1016 г. К сожалению, как и труд А. Ф. Шафонского, эти карты были опубликованы несколько десятилетий спустя после их создания . Кроме того, что это был первый опыт исторической картографии Черниговского княжества, необходимо подчеркнуть, что карты довольно точны и представляют некоторый дополнительный материал. Например, в окрестностях Чернигова указана речка Лыбедь (лев. приток Десны), приток Боловеса - р. Ольговка. Первая интересна совпадением с названием речки в Киеве, вторая уточняет нахождение Ольгова поля. Следует также заметить, что пределы Черниговской земли, очерченные К. М. Бороздиным, на картах последующих исследователей лишь незначительно варьировались.

Историко-географические исследования в XVIII - начале XIX в. идут, с одной стороны, в русле исторических исследований и с другой - в собственно географических работах; зарождается местный, краеведческий интерес к прошлому курских, черниговских земель.

Сравнительно большое количество историко-географических наблюдений сделал в своей работе Н. М. Карамзин, и его наблюдения впоследствии были развиты Н. С. Арцыбашевым , причем в работе последнего историко -географические наблюдения составляют основную ценность труда.

Новый источник исторического и историко-географического изучения указал Зориан Доленга-Ходаковский (Адам Чарноцкий). Круг исторических источников Ходаковский расширил привлечением вещественных исторических источников (исследование городищ, курганов), этнографического материала, топонимики. Ходаковский в своих исследованиях использовал как источник карты Генерального межевания.

 И если в области славяно¬русской археологии Ходаковский признан ученым, впервые рассматривав¬шим вещественные памятники как полноправный исторический источник и создавший «первый широкий план археологических исследований в России» , то оценка его значения в области исторической географии несколько занижена. В. К. Яцунский отмечал, что Ходаковский «подверг систематическому изучению направления торговых путей древней России... расширил содержание исторической географии, введя в нее элементы историко-экономического характера» .

 Еще в 1950 г. историки полемизировали с Ходаковским о волоках из бассейна Ловати к Днепру . Однако, говоря о фантастичности некоторых построений Ходаковского, плохом знании источников, неверно считать, что «труды Ходаковского оказали сравнительно небольшое влияние на развитие исторической гео¬графии России» .

Ходаковский не имел систематической подготовки, но и в области изучения письменных источников у него можно найти ценные суждения. По мнению М. Н. Тихомирова, Ходаковский первый правильно датировал «Список русских городов дальных и ближних» . Главная ошибка Ходаковского (мнение о том, что все городища были в древности святилищами) была подвергнута критике еще его современниками, материалы же ис¬пользовались довольно широко в сводных историко-географических исследованиях М. П. Погодина, Н. И. Надеждина и К. А. Неволина , а также и в работах Н. П. Барсова ; часть сведений Ходаковского использовалась и по Черниговскому княжеству. «Историческая система Ходаковского»  противопоставлялась в его время «Истории государства Российского», и исследователи связывали имя Ходаковского с прогрессивной декабристской критикой Карамзина .

Историко-географические исследования занимали большое место в трудах М. П. Погодина.

Во второй части своих «Розысканий о городах и пределах древних русских княжеств», касающейся Черниговского кня-жества и сопровожденной комментариями и уточнениями Н. И. Надеждина и К. А. Неволина, М. П. Погодин дает (опираясь на наблюдения Н. М. Карамзина и Н. С. Арцыбашева) довольно полную сводку летописной геогра¬фической номенклатуры.

Это была первая систематическая работа по локализации большинства древнерусских городов. М. П. Погодин отметил наличие определенных территориальных волостей в XII-XIII вв., признаки устойчивости границ «земель-волостей», т.е. княжеств-государств, но он считал, что эти границы совпадали с племенными территориями и что они существовали уже с середины IX в.

 Эта точка зрения оказала большое влияние на последующие работы, ибо книга М. П. Погодина использова¬лась во многих историко-географических исследованиях.

Черниговскому княжеству отведено довольно значительное место в монографии И. Д. Беляева, посвященной географическим сведениям о Руси 1Х-ХУ вв.  Ведущееся в хронологической последовательности сухое перечисление фактов, несмотря на ряд ошибочных чтений и трактовок источников, дает довольно ясное представление об уровне историко - географических знаний в середине XIX в. Есть несколько замечаний, сохранивших интерес до настоящего дня. И. Д. Беляев на основании наблюдений за генеалогией карачевских князей, сделал предположение о принадлежности подмосковного Звенигорода черниговским князьям . Позже эта мысль была развита Р. В. Зотовым, а в наше время Б. А. Рыбаковым.

Большую исследовательскую и обобщающую работу провел в конце 60-х гг. XIX в. Н. П. Барсов. По инициативе И. И. Срезневского и по его плану он создает «Материалы для историко-географического исследования России».

Он опирается на широкий круг литературы: работы Карамзина, Арцыбашева, Погодина, Надеждина, Неволина, Ходаковского, Срезнев¬ского; использует лексиконы Татищева, Щекатова, рукопись Бороздина, географический словарь Семенова. Широко применяется топонимический материал. Результатом его работы были «Очерки Русской исторической географии», получившие широкую известность . Исследования Н. П. Барсова и в настоящее время довольно широко используются в археологических и исторических работах, однако некоторые наблюдения (например, определение южной границы «Вятичей» XII в.) незаслуженно выходят из поля зрения современных историков.

Если работу А. Ф. Шафонского можно считать первой работой по историческому краеведению Черниговщины, то следующие исследования связаны с именем директора черниговских училищ М. Е. Маркова. Им издана работа: «О городах и селениях в Черниговской губернии, упоминаемых в Несторовой летописи» , затем «О достопамятностях Чернигова», которая дважды переиздавалась  и получила разгромную критику П. В. Голубовского . Однако эта работа и поныне используется в литературе, ибо в ней дано описание Чернигова до его перепланировки . Кроме этих двух работ сохранились черновики его исторических занятий . Нежинский профессор М. Н. Бережков, изучивший наследие М. Е. Маркова, считал, что Марков был знаком с А. Ф. Шафонским, пользовался его работой в рукописи.

Книжка М. Е. Маркова «О городах и селениях в Черниговской губернии» хотя и написана на дилетантском уровне, содержит некоторые интересные наблюдения и сведения. Вот как рассматривает черниговский краевед сложный вопрос о местонахождении летописного Сновска: «Господа Татищев и Болтин Сновейском приняли нынешний город Городню..., но Городня стоит на речках Городне, Чибриджи и Брутовке в 18 верстах от Снова, при Городне не только нет курганов, кроме малого числа, но ниже знаков какого-либо укрепления» и далее пишет, что Сновск находился на месте современного Седнева.

В середине XIX в. в Чернигове и Киеве печатаются несколько небольших работ, посвященных истории Черниговщины. Это краткие очерки В. Ф. Домбровского, С. Котлярова, Н. А. Маркевича, безымянное описание кафедральных черниговских монастырей , выходит вторично книга М. Е. Маркова. История Черниговского княжества в этих работах занимает незначительное место, исследователей преимущественно интересуют ХУН-ХУШ вв. Однако сам факт появления этих книг свидетельствует о росте исторического краеведения.

Несомненно, наиболее крупной работой черниговского исторического краеведения является «Историко-статистическое описание Черниговской епархии»  архиепископа Филарета (в миру Д. Г. Гумилевский).

Выходец из семьи бедного тамбовского священника, он был известным в то время историком церкви. В Чернигове он прожил с 1859 по 1866 г. До работы над описанием Черниговской епархии им было в Харькове составлено «Историко-статистическое описание Харьковской епархии».

Из семи томов рассматриваемого труда - три (5, 6, 7) носят в основном исторический характер. Описание каждого селения Гумилевский начинает с исторической справки. Им используются: летописные данные, актовый материал (изданный или имеющийся в подлинниках), местные предания, археологические наблюдения (если известно о существовании городища, курганов, какой-либо находки, он их указывает со ссылкой на источник); приводит собственные лингвистические соображения. Ему известны основные работы того времени, он использует книгу А. Ф. Шафонского. Критикует М. П. Погодина. Гумилевский первый использовал и до сих пор недостаточно изученный ценный для генеалогии черниговских князей источник -Любецкой синодик и другие синодики черниговских князей, бывшие в его распоряжении. (Любецкой синодик затем исследовался Р. В. Зотовым , который внес некоторые существенные поправки в генеа-логию черниговских князей.) В качестве примера можно привести сведения Гумилевского о Седневе-Сновске.

Отвергая указания Ходаковского на горо¬дище при впадении Снова в Десну он пишет: «Брусиловский городок сам по себе, а Сновск сам по себе. Седнев даже в дипломатической переписке Литвы с Москвою 1494-1618 г. не иначе назывался как Сновском» . Кроме описания седневского городища и «замка» Гумилевский упомянул вслед за Шафонским курганы . Он отметил, что Святослав Ольгович в 1149 г. «называет Сновскую тысячу (верховье Снова) своею вотчиною» , заметив впервые, что в данном случае речь шла об определенной территории. Некоторые выводы Гумилевского недостаточно обоснованы, например, он считает, что Новгород-Северский был основан Ярославом только на том основании, что в городе есть «Ярославова криница».

В целом работа Гумилевского и по сей день наряду с книгой А. Ф. Шафонского представляет большой интерес для историко-географического исследования. Она как бы подводит итог дореформенного изучения Черниговской территории, многие наблюдения Гумилевского послужили отправным пунктом в исследова¬ниях историков, уделявших значительное внимание Черниговской земле: Д. Я. Самоквасова, Д. И. Багалея, П. В. Голубовского, М. С. Грушевского, А. М. Андрияшева.

В изучении истории Черниговского княжества две линии - общеистори¬ческая и краеведческая - соединяются в исследованиях Д. Я. Самоквасова, Д. И. Багалея и П. В. Голубовского.

Д. Я. Самоквасов начал свои исследования Черниговщины в 70-х гг. XIXв., обратив свое внимание на городища и связанные с ними работы Ходаковского. Опираясь на предшествующую критику теории Ходаковского о происхождении городищ (Уваровым, Грабовским, Даниловичем, Срезневским, Котляревским, Корсаковым) Д. Я. Самоквасов по собствен¬ным наблюдениям, по описаниям Гумилевского и другим данным составил список городищ, которые все, по его мнению, были либо доревнерусскими домонгольскими, либо послемонгольскими городами. Он исследует замечательные Черниговские курганы: Черную Могилу, Гульбище и др.  Интересна попытка Д. Я. Самоквасова определить территорию волостей (их появление он датировал IX-X вв.) Северской земли по группировкам городищ, однако эти 10 волостей выделены очень искусственно, не под¬тверждены анализом летописных данных .

Исследования Д. Я. Самоквасова оказали влияние не только на археологическую науку, но и на историко-географические исследования. После его работ при локализации черниговских городов усилилось внимание к городищам, существовавшим в районе предполагаемого нахождения города. Наблюдения Д. Я. Самоквасова использовались в исследованиях М. С. Грушевского , Д. И. Багалея и П. В. Голубовского.

В 1881 и 1882 гг. вышли в свет две одноименные работы «История Северской земли до половины XIV столетия» П. В. Голубовского и Д. И. Ба¬галея . Обе работы писались студентами киевского университета, и оба автора удостоились золотой медали. Д. И. Багалей вскоре получил по этой работе еще и магистерскую степень.

Исследование П. В. Голубовского более самостоятельно, чем работа Д. И. Багалея, но последний более обстоятельно рассматривает фактический материал, привлекает более широкий круг исторических исследований. Анализ исследования затруднен курьезным случаем: Д. И. Багалей в процессе работы смешал свои записки с выписками из книг Н. П. Барсова, Гумилевского и других. Поэтому ссылки на труд Д. И. Багалея нельзя давать без учета рецензии И. Линниченко, где можно найти обширный текстологический анализ диссертации .

Исследования П. В. Голубовского и Д. И. Багалея несамостоятельны в историко-географическом отношении. И тот и другой под Северской землей понимают Черниговскую землю за исключением северных ее окраин. В концепции образования Черниговского княжества они исходят из понятия «колонизации». Эта теория, по мнению А. Н. Насонова, восходит к С. М. Соловьеву, который видел в колонизации «особенную форму распространения русской государственной области... которую мы замечаем с самого начала», «мысль эта поработила не одно поколение историков», - писал А. Н. Насонов . В труды Д. И. Багалея и П. В. Голубовского эта концепция проникла через работы Н. П. Барсова. В изложении политических событий в Черниговском княжестве преобладает описательный элемент, особенно у Д. И. Ба¬галея. Отсутствует сравнительный анализ летописных текстов.

Спустя несколько лет П. В. Голубовский написал ряд исследований, свя¬занных с историей Черниговского княжества и его степных окраин *. Особо интересна его «Историческая карта Черниговской губернии до 1300 г.» . Эта работа была предпринята П. В. Голубовским по инициативе известного украинского ученого Л. М. Лазаревского, который на XII Археологическом съезде говорил о необходимости создания исторических карт Украины, и, в частности, Черниговщины. П. В. Голубовский провел глубокое исследование по локализации городов Черниговского княжества, учитывая археологические наблюдения Д. Я. Самоквасова, тщательно анализируя политические события по летописным данным, привлекая актовые материалы ХУ1-ХУН вв. Недостатком этой работы, так же как и трудов Д. Я. Самоквасова, было ограничение пределами Черниговской губернии. Число ошибок и неточностей незначительно, часть их устранена А. Н. Насоновым.

Для состояния русской исторической географии конца XIX в. очень показательно прямо связанное с темой данной работы следующее суждение П. Н. Милюкова. Констатируя, что со времени М. П. Погодина вопрос «под каким влиянием сложились земли и княжества» остается нерешенным, он указал три возможных элемента влияния: расселение этнографических групп, влияние географических условий, завоевания городов. «Для уяснения роли этих элементов в образовании княжеств, весьма важно то обстоятельство, что, как оказывается, дреговичи (и радимичи) не дробились между соседними волостями, а целиком примыкали к одной из них (дреговичи к Киевской, радимичи к Черниговской), и что это сохранение этнографической целости племен стоит в связи с географическим расселением их в полости одного водного бассейна» . Действительно летописные сведения о дреговичах, радимичах и, можно добавить, вятичах дают ценнейший материал для изучения территориальной истории земель-княжеств. Изучение же этих свидетельств и сопоставление их с археологическими наблюдениями показывает ошибочность установления сообщаемых П. Н. Милюковым «фактов» и соответственно его выводов.

Своеобразный итог изучения Черниговской земли буржуазной наукой был подведен в работах крупного украинского буржуазного историка и видного лидера украинского буржуазно-националистического движения - М. С. Грушевского. В своей основной работе «Истории Украины-Руси» этот исследователь уделял большое внимание истории Черниговского княжества и его географии. Однако наиболее четко он сформулировал свои взгляды в статье «Чернигов и Северщина в украинской истории». М. С. Грушевский называл Чернигов «Украинской Равенной» и «Северщину» рассматривал как «великий культурный резервуар украинской жизни на протяжении целого тысячелетия, источник украинской культуры» . Предполагая без достаточных оснований присутствие в Чернигове X в. «украинско-варяжской дружины», он считал этот город одним из важнейших политических центров «украинского расселения». М. С. Грушевский ставил вопрос: «В чем лежал секрет силы главных центров и их влияния на периферию, особенно северную..., как далеко заходило украинское расселение на север?»  (речь идет о древнерусском периоде в истории Черниговского княжества. -А. 3.), но видел раскрытие этого «секрета» не в развитии социально-экономических отношений, не в классовом по своей сущности процессе государственного основания территории, а в расплывчато понимаемой «колонизации» или в декларируемой «широкой экспансии черниговского империализма» .

Проследить на фактических данных «колонизацию» М. С. Грушевский не мог, его географические наблюдения были статичны и, как следствие этого, - в ряде случаев ошибочны. Колонизационная теория образования государственной территории у М. С. Грушевского, как и у многих других буржуазных исследователей, была лишь иллюстрирована неоднородными примерами. Фактическую основу этой теории в приложении к Черниговской земле ему выявить не удалось.

Недостатки, присущие буржуазному исследованию, усугублялись в трудах М. С. Грушевского известной националистической концепцией. Очень внимательный к фактической стороне исследования, историк вынужден был обходить факты, не укладывающиеся в рамки его представлений, механически изолировать друг от друга взаимосвязанные проблемы . Иногда высказывались необоснованные суждения: в Черниговском княжестве слабо проявляются по летописным сведениям выступления городского веча против князя, и на этом основании М. С. Грушевский сделал странный вывод - вече было сильно и могло руководить любым князем .

Следует, однако, заметить, что исследование М. С. Грушевского до сих пор интересно обилием зорко замеченных фактов, которые историк не мог научно реализовать, увидеть их закономерную связь в силу ошибочности предвзятой концепции и буржуазной методологии.

К трудам М. С. Грушевского близко по концепции стоит работа А. М. Андрияшева. Автор, акцентируя внимание на «слабости и некультурности» вятичей и радимичей, проводил идею колонизации их территорий северянами . В разделе, посвященном древнерусскому периоду, А. М. Ан- дрияшев в локализациях следовал за П. В. Голубовским, но есть некоторые неточности. Ценнее вторая часть исследования, где он, продолжая работы Филарета и П. В. Голубовского, дал список населенных мест Черниговщи¬ны ХУ-ХУІ вв. В целом работа А. М. Андрияшева интересна как опыт исследования Северской земли на большом отрезке времени, но следует оговорить то, что размеры «Северщины» заметно преувеличены.

Нет необходимости останавливаться на месте «теории колонизации» в исторических исследованиях и в общих историко-географических курсах  - это сделано достаточно обстоятельно А. Н. Насоновым. Исследователь обоснованно считал, что, зная воззрения буржуазных историков на образование древнерусского государства, «мы не вправе ожидать, чтобы проблема образования государственной территории во всей ее сложности была поднята в общих трудах по исторической географии, а равно и в трудах по истории отдельных древнерусских «областей» .

Вместе с тем следует отметить, что при изучении исторической географии Черниговского княжества дореволюционные исследователи уже во второй половине XIX в. - начале XX в. пользовались всеми основными категориями письменных источников (Филарет Гумилевский, П. В. Голубовский), хотя не всегда был строго критическим подход к их анализу. В это же время делаются попытки широкого привлечения топонимических данных (Н. П. Барсов). Четко было сформулировано признание археологических источников исторической географии как материала «реального и точного, а иногда единственного» , имеющего огромное значение (А. А. Спицын), но древнерусские городища почти не раскапывались. Обширный историко-географический материал рассматривался «преимущественно в статическом плане» , отмечалась эскизность, незаконченность историко-географических исследований, их подсобный, часто справочный характер.

Инф.siver.info