Cюжет романа «Двенадцать стульев» молодым журналистам Илье Ильфу и Евгению Петрову подсказал брат последнего, известный писатель Валентин Катаев: «Есть прекрасная идея - стулья. Представьте себе, в одном из них спрятаны драгоценности. Их надо найти. Чем не авантюрный роман? Каждый из вас разрабатывает сюжет сам, а я собираю вместе.

Гонорар делим пополам... Командовать парадом буду я!» Но когда Катаев прочитал первые шесть страниц рукописи, то понял, что начинающие писатели не требуют посторонней помощи. Валентин Петрович отказался от предыдущих намерений выступать в роли соавтора, а за идею произведения попросил посвятить ему все издания романа и подарить золотой портсигар. Хотя большинство критиков с иронией констатируют, что эти «подарки» по праву принадлежат Артуру Конан-Дойлю, поскольку именно его рассказ «Шесть Наполеонов» послужил основой сюжета для «Двенадцати стульев».

    Роман был напечатан в 1928 году, вызвав не только невероятный восторг читателей, но и массу споров и гипотез по поводу реальных прототипов персонажей произведения.

    Фамилия Бендер в Одессе является одной из самых распространенных. А прототипом «великого комбинатора» стал Осип Вениаминович Шор, которого в семье действительно называли Остапом. Шор был высокого роста, красавец, весельчак и авантюрист. А жил он на улице Полтавской Победы, № 78 (сейчас ул. Канатная). Шор любил ввязываться во всевозможные смешные истории, а однажды добирался из Петрограда в Одессу без копейки в кармане. Так что пришлось побыть и «художником», и в Таганской тюрьме посидеть, и «сеанс одновременной игры» в шахматы проводить... В конце концов, Шор все же нашел себя: стал проводником поезда и утолил врожденную страсть к путешествиям и приключениям. Точно неизвестно, бывал ли Осип в Полтаве, но, по словам его литературного двойника Бендера, великий комбинатор посещал Миргород «в один из веселеньких промежутков между Махно и Тютюнником в девятнадцатом году».

    Но нас больше интересует Ипполит Матвеевич Воробьянинов. В его характере и внешности некоторые находили черты Ивана Бунина, Алексея Толстого... Но наиболее вероятной кажется версия о том, что прототипом «предводителя дворянства» был глава Полтавской земской управы Евгений Петрович Ганько - дядя братьев Катаевых.

    Вот что вспоминает о нем Валентин Катаев: «Тетя уехала от нас в Полтаву, где жил ее двоюродный брат, богатый помещик и земский деятель Евгений Петрович Ганько, который, вероятно, был когда-то поклонником тети. Она стала вести его хозяйство, заменив свою умершую двоюродную сестру Зинаиду Петровну Ганько. Хорошо помню этого Евгения Петровича. Он был большой барин, любил путешествовать по разным экзотическим странам и несколько раз, возвращаясь на пароходе добровольного флота из Китая, Гонконга, Египта или Индии, проездом через Одессу в Полтаву неизменно наносил нам семейный визит, привозя в подарок разные диковинные сувениры: японские лакированные пеналы, страусовые яйца и перья, циновки, плетенные из тончайшей египетской соломы, портсигары, украшенные изображением священного жука-скарабея, и прочее».

    Как видим, Ганько тоже был вдовцом - но жил не с тещей, как герой романа Ипполит Матвеевич, а с сестрой жены.

    «У него было могучее, хотя и довольно тучное от неумеренной жизни телосложение и великолепная голова с римским носом, на котором как-то особенно внушительно, сановно сидело золотое пенсне, весьма соответствующее его сенаторским бакенбардам и просторной пиджачной паре от лучшего лондонского портного, источавшей тонкий запах специальных мужских аткинсоновских духов...»

    Мы привыкли ассоциировать тех или иных героев по их киноэкранных образах. Многим нравится худощавый Воробьянинов в исполнении Сергея Филиппова. Но ближе к оригиналу (к Ганько) его сыграл все же Анатолий Папанов.

    «К началу войны Евгений Петрович одряхлел. Почти уже не мог ходить и по целым дням сидел у себя в Полтаве в удобном кирпичном особняке, построенном в украинском стиле, окруженном тенистым полтавским садом, в вольтеровском кресле, с ногами, закутанными фланелью, и перелистывал старые комплекты французского журнала «Ревю де Дю Монд» или занимался своими марками, и я слышал, что он был великий филателист и владел бесценными коллекциями, из которых одна была единственной на весь мир — коллекция полтавской уездной земской почты... Тетя умерла в Полтаве в 1942 году при немцах, незадолго до этого похоронив Евгения Петровича и оставшись совсем одна — больная, старая, нищая, переселенная в какой-то полуразрушенный флигелек».

 
 
                   
     А вот как писал о Ганько Евгений Петров: «Мой дядька, Евгений Петрович Ганько... Бывший председатель Полтавской уездной земской управы... Его пенсне, его густые усы... Милейший человек! Любил щегольнуть и пустить барышням пыль в глаза... Когда мы приезжали в Полтаву, я сидел у него на коленях... Лег в образ как листик бумаги в стопочку!"

    К сожалению, о Ганько кроме этих воспоминаний известно мало. Но безусловно это был неординарный человек! А о «конвертах Ганько» филателисты вспоминают и сегодня. Якобы Евгений Петрович, благодаря служебному положению, «превращал» марки земской управы на редкие экземпляры. Поэтому неудивительно, что в одной из неопубликованных глав Ильф и Петров упомянули филателистические склонности Воробьянинова...

Статью подготовил Валерий Аникеенко

Инф.poltava-arenda.com.ua