Июньский день 1888 года. Все поет, цветет, блещет красотой. Кричат лягушки и всякие птицы. Нанята четверка лошадей, Линтваревы дали громаднейшую и покойнейшую дедовскую коляску, ту самую, которая перешла им в наследство от тетушки Ивана Федоровича Шпоньки.   Антон Павлович собрался в гости к родственникам Линтваревьк Смагиным в Бакумовку Полтавской губернии.

Он знал о своей болезни, и знал, что ему нужно жить летом на юге. Из письма А.С.Суворину: “Когда я разбогатею, то куплю себе на Псле хутор, где устрою “климатическую станцию” для петербургских писателей”. Полюбив Украину, решил купить хутор. Тогда же  темпераментный Жорж Иваненко предложил подыскать подходящее, по деньгам место. Отправились вчетвером – Антон, Жорж Линтварев,  Наталья Линтварева и девица Вата Иванова, двоюродная сестра Линтваревых, молоденькая полтавская институтка.

   Дневник. 8.06.92.

В тот же самый день июня спустя 100 лет, когда весь город благоухал цветущей акацией, и жасмином, и на улицах бушевала тополиная метель, 100 лошадиных сил, запряженных в новенький автобус, недавно купленный Сумским краеведческим музеем, повезли отважную пятерку по следам Антона Чехова в Полтавскую область, искать “Атлантиду” – остатки хутора, в котором жили Смагины.

   Главное отступление, деловое.

Наш экипаж возглавлял заморский  (Заливский) гость – Георгий Ильич Мироманов, попросту Гарун аль Рашид из Сахалина. Очарованный молодостью, украинской прелестью и влюбленностью в Чехова трех Сестер, хозяек Чеховского музея на Луке, Гарун финансировал поездку, ночлег и развлечения.

Отступление лирическое.

Все случилось так. Влюбившись в Луку и Псел, не без помощи сестер, Георгий Ильич под воздействием многих причин, здесь не упоминаемых, пришел к гениальному, как все простое, решению – остался на две недели в Сумах. Он нашел приют у смотрительницы музея Чехова и наслаждался, оттаивал, работал, искал, перечитывал, писал и, вообще, влезал в шкуру Антона и Суворина.  А Сестры благословляли день и час, когда решили посетить Георгия Ильича в гостиничном номере с целью отдать еще горяченькие фотографии.

           Поправка.                                                .

Нет, он не Гарун аль Рашид, он больше, он Гай Цильний Меценат и Мужчина,

                Поправка лирическая.

На него только глянешь и видишь, что это – Пират, Конквистадор, Дитя, Кандид или Герой.

Дневник. 8.06.92.

Отправились в 830. День был как по заказу – великолепный, синий с золотом солнца.

Поехали на Лебедин, через Шпилевку. Дорога вьется по высокому правому берегу Псла, в окружении полей свеклы и частных огородов, на которых аборигены окучивают картошку. Для украинцев картошка, лук и сало – основная еда.

Примечание экономическое.

На Украине наивысший в мире уровень распаханности земель -83% ,в то время как во всех европейских странах – 25-30%. Экстенсивное сельское хозяйство привело к нарушению природных ландшафтов, уничтожению животных и растений, которые еще 20 лет тому назад росли и жили здесь во множестве. Исчезли разнообразные цветы, не слышно кузнечиков, трелей жаворонков, редкостью стали бабочки.

Шпилевке в этом отношении повезло. Она входит в зону природного заказника. Плавни Псла, заливные луга еще полны уток, цапель, рыбы, раков. Теплые болотца, прогретые на солнце – детский сад для миллионов головастиков, тритонов, мальков.

Особенно сохранились комары. В тихие ночи слышно, как, от их обилия, шевелятся листья на вербах .

Из письма А.Н. Плещееву.14 мая 1889г. Сумы.

Комаров видимо-невидимо, кусаются, подлецы, больно и мешают жить.

А.Н. Суворину. 4 мая 1899 г. Сумы.

……настроение у меня хорошее и, если бы….не комары, от которых не помогает даже рецептура Ольпе.

Если посмотреть на археологическую карту, легко заметить на Псле значительную концентрацию славянского населения. Шпилевское городище с 8 столетия входило в систему укреплений с интервалом 15-20 км. Были они и на Луке. С семи “шпилів” /холмов/ открывается великолепное зрелище, особенно, когда восходит солнце. В Шпилевке особенно глубоки балки –  до 40 метров.

Дороге, которая идет мимо Шпилевки, более 1000 лет. Тут ходили скифы. В Шпилевке с тобой начинает говорить тысячелетняя история народа.

Неожиданно в селе можно услышать разговоры: про Дунай-реку, про его ширину, глубину, а женщины расскажут, как они стирали в водах Дуная. Песни про Дунай на протяжении столетий поют хлопцы и девчата. Дунаем в Шпилевке называют Псел во время половодья, который разливается до самого горизонта, а в селе подступает к огородам.

Почему же Дунай? Северяне впервые упоминаются в 7 столетии, когда на Дунае появляются протоболгары и дунайские славянские племена, среди них выделялись северяне, которые положили начало Болгарии. Вскоре они стали расселяться на левобережье Днепра, Появились они и здесь. Они скучали по Дунаю. И он пришел к ним с первой весной, половодьем. И поют до сих пор шпилевцы: “Хочу жити на Дунаї – там середина землі моєї”. И Ярославна плакала: “Полечу “зегзицею по Дунаєві…”.

С высоких “шпилів” видно далекий лес, заливные луга, среди которых несет, свои воды Псел. Сквозь летнюю дымку виднеются Красное село и Низы. Там, у помещика, мецената и денди, Николая Дмитриевича Кондратьева, одного из последних представителей рода Кондратьевых, основателей Сумина городка, почти каждое лето с 1871 по 1879 г.г. отдыхал П.И. Чайковский – молодой профессор Московской консерватории. Здесь он был дорогим гостем. Он полюбил здесь все: и соловьев, и реку и леса с полями. “Я очень люблю места, где нахожусь теперь. Это долина чудесной реки Псел. Он течет рядом с домом, в саду, поросшем вековыми деревьями, в очень старом и красиво расположенном. “

Еще одним зрелищем славится Шпилевка. Со второй половины XIX века дважды в год переносили Чудотворную Корсунскую икону Божьей матери из Покровской церкви Шпилевки  в Сумской собор.

На семи холмах вырос Рим.

На семи холмах выросла Москва.

Между семи холмов лежит Шпилевка,- село, каких мало на Украине, как по красоте, так и по историческому прошлому. Едем дальше. Проносятся мимо уютные села, утопающие в зелени, в цветущих акациях, бузине, жасмине. Помните, у Чехова: “Один берег высокий, крутой, обросший дубами и вербой, другой – усыпанный хатами и садами”.

Боровеньки, Бобрик – названия говорят о прошлом – о непроходимых лесах, борах с бобрами, рыбой, дикими пчелами. И вдруг идиллия кончилась. Наш пазик заскакал козлом по булыжнику, вытряхивая из нас все печенки. Хорошо было Чехову ехать спокойно в рессорной коляске по мягкой летней дороге и останавливаться десять раз на ночевку в любом понравившемся хуторе или постоялом дворе с корчмой.

Эта ужасная дорога измучила нас. Перефразируя Чехова, скажу “дорога нас, точно глисты, замучила”. Целых 15 километров вытрясала душу.

Сквозь тряску пытаемся рассказать Капитану Рыбникову о мелькающих красотах. Подъезжаем к Лебедину, бывшему сотенному местечку Сумского казачьего полка. Лебедин окружен сосновыми лесами, где в изобилии растут грибы, дикая малина и военные аэродромы. Лебедин – город красивых девчат, потому здесь, наверное, и обосновались воен­ные летчики.

Лебедин славился гончарами. Знаменитый дед Данило известен на всю Украину. Лет 20 тому назад почти в каждом дворе был гончарный круг и горн для обжига горщиків та макітер.

В городке сохранилась самая древняя на Слобожанщине деревянная церковь. А какой здесь чудесный художественный музей со старинной гарнитурной ампирной мебелью из имений Капнистов, Селиховых.

Но нас поразил базар. Еще недавно сумчане ездили сюда покупать дешевых гусей, сало, глиняную посуду, книги. А мы увидели – несколько пучков увядшего укропа, капусты и еще чего-то по ценам, не поддающимся описанию. Как сказал Командор – три буквы и весь алфавит.

Одно утешение, что наши Сестры недолго бегали по магазинам.

Наконец мы тронулись дальше.

В Бобрике нас поразила новая, построенная в 80-х годах, церковь. Пейзаж постепенно делается менее суровым, исчезают сосны, кудрявые гаи (рощи) придают пейзажу поэтический аромат. Села очень часты – в пределах видимости.

Ура! Полтавская область!

Прощайте, булыжные и неровные дороги Сумской области.

28 июня 1888 г. Плещееву. Сумы.

Все время навстречу попадались такие чудные, за душу хватающие пейзажи и жанры, которые поддаются описанию только в Романе или  повести. Ах, если бы видели нашего сердитого ямщика,…восьми и десяти верстные села, которыми мы проезжали…

Отступление лирическое.

Георгий Ильич не давал нам ни минуты покоя, смешил, тормошил. Казалось, что он давал иногда противоречивые команды, а получалось все чудесно. Его шуткам и максимам не было конца.

При подъезде к Веприку дорога все время поднималась в гору. За поворотом открывалось очаровательное село. На самом высоком месте возвышается церковь. Чистейшей воды классицизм, я бы сказала. – высокий. Построена в 1823 году. Кирпичная, штукатурка ободрана. Мы спешились. Полезли через дыру в двери вовнутрь. Увы, запустение, голубиный помет, а со стен на нас кротко смотрят святые и евангелисты с парусов.

Хотя Чехов и ехал по нижней дороге, потому что лошадям, запряженныи в тяжелую коляску, не взять такого подъема, он, определенно, видел эту церковь, Николаевскую. Она тогда была белой, строгой среди зелени. А дорога поднимается все выше, открывая божественной красоты долину Псла.

На обочине две бабы пасли коров. Кинулись к ним за какой-нибудь информацией. Бабы являли собой два ярко выраженных украинских типа – славянский, круглолицый и курносый и турецкий – чернавка такая,  с темными очами, молчаливая. Георгий Ильич беседовал с ними о жизни,  пытаясь вторить бабам по-украински. Прощаясь, они сказали: “Ну, паняйте з Богом”.

С самой высокой точки горы вид – душу отдать можно. Пусть меня похоронят на этом месте. Можно без поминок.

Дорога стала спускаться в долину Псла. По обочинам появились украинские кипарисы. – тополі. Где-то рядом Пархомовка, туда всегда стремится душа моя, взыскующая красоты. Там единственный в мире школьный музей в палаццо о 8 залах, полных шедевров – Боровиковский, Гоген, Пикассо, Маяковский, иконы ХV века, северянские колты – и хозяин всего этого – школьный учитель истории, фанатик, коллекционер Афанасий Лукич Лунев, любовь моя, 72 года, два инфаркта и костюмчик, расползающийся от старости.

Подъехали к Пслу. За мостом свернули под «кирпич» на берег. Купались. Завтракали.

Особенность.

Командор ест очень мало.

Чехов-Плещееву   28 июня 1888 г.

Ели мы и пили каждые полчаса, не отказывая себе ни в чем, смеялись до колик …

Удивительно.

Еще раз замечено экипажем, что Благодетель очень мало ест, но много курит и весь, как натянутая струна.

Дневник.

Пролетели Гадяч. Я ничего не поняла, где что.

Чехов – Щеглову.

Вы найдете здесь немало сюжетов и запасетесь гарниром на пять повестей. А сколько здесь декораций!

Историческая справка.

Гадяч основан в ХVI ст., как одно из 20 полковых местечек, гетьманом Ружинским. В 1516 г. Гадяч считался одним из самых значительных городов Украины. Гадяч принадлежал Богдану Хмельницкому.  У Богдана был переводчик – драгоман, название должности стало его фамилией – Драгоманов. Он также жил в Гадяче. Это был прадед Леси Украинки. Здесъг в Зеленом Гаю на околице Гадяча, в доме матери жила и писала гениальная Леся, наша национальная гордость. Чехов, вероятно, заезжал в Лесин гай.

Она писала О.Кобылянской  (украинской писательнице) в августе 1899 г.

“Сюди краще іти навесні, коли ще Псел не ввійшов у береги, коли на дні старого яру ще лежить сніг, а схили схожі на гаптований всіма фарбами рушник, коли гаї озивайться співом”

Весни такої не було й не буде,

Як та була, що під вікном цвіла.

От хутора осталось только несколько яблонь.

Чехов точно был здесь, потому что писает Лейкину 21 июня 1888 г, “Был я в Лебедине, в Гадяче, Сорочинцах и во многих прославленных Гоголем местах! Я просто очарован”. Чехов переписывался с сестрами Линтваревыми, которые длительное время проживали в Гадяче. К ним он ездил, когда навещал Бакумовку.

От Гадяча мы понеслись на Сары, Из Крыма Чехов писал : «Долина Псла с Сарами и Рашевкой намного разнообразней и богаче содержанием и красками, чем Крым”.

Опять вздираемся на гору. Вид – “только даль сосет глаза”. Небо заселяется прекрасными, величественными, белыми, как девица Вата, кучевыми облаками. Саранчевская долина. Цветов, травы, сенокосов нет и в помине – все вытоптано и выедено коровами. Ушла поэзия, мешает асфальт, бесконечные заборы.

Нашли хату с соломенной крышей, фотографировали Предводителя на фоне.

Вскоре въехали в Рашевку. Тут мы и поймались, как караси на приманку – всякие лжемодерны, лжеквас из бочки, Сестры покупали халаты в горошек и книги, Книги – целое богатство, развалы, как в Париже на набережных Сены или в Москве на Сухаревке.

В Рашевке краеведческий музей с очаровательным директором Николаем Ивановичем Радченко.

А в музее – деревянный столетний велосипед, даже с тормозом, сделанный сельским мастером, Василием Холодаем, в 1890 году. Я фотографировалась, Мироманов даже садился верхом. Сам мастер на нем ездил. Действительно, невтонов российская земля может рожать. Рашевка стоит на высоком водоразделе между Пслом и Ворсклой.

Николай Иванович очень нам обрадовался, и хватал и показывал разложенные в живописном беспорядке драгоценные экспонаты – топор каменного века, форму для производства ложек – железного века, как выразился директор, ольвийскую монету, наконечники копий. У Мироманова разгорелись глаза, глядя на весь этот художествен­ный беспорядок. И ему подарили безмен какого-то века и железные лошадиные путы еще какого-то века. Все эти сокровища громыхали на полу автобуса до самых Сум.

В Рашевке стояла сотня Гадячского козачьего полка и было всего 10 крепостных, остальные – козаки и купцы.

Из толстой книги в багряном переплете я узнала об интересном промысле рашевских мужчин. Кроме ложкарства они занимались щетинництвом, т.е. собирали по селам рога и копыта (Бессмертный Остап Мария Бендер Бей!).

Чехов ехал нижней дорогой, где слушал песни косарей, свадьбы. Молодой Чехов воспринимал теплую, богатую, хитрую и живописную Украину романтично и эмоционально, в письмах, вероятно, немного преувеличивал красоты, зазывая гостей. Его поражала не только природа, отличная от серенького ситца небес среднерусской, но общее кажущееся довольство, народное здоровье, высокая степень развития здешнего мужика, который умен, религиозен и трезв(!), и нравствен, и всегда весел и сыт. Конечно, наши пейзане любили пофилософствовать, особенно рыбаки, пасечники и мельники в трезвую минуту, жарким летним днем. под гудение пчел или пляску поплавка на легкой ряби реки.

Останавливался Чехов в Рашевке у одного из помещиков – Паульсена, селитренного заводчика, Милорадовича, графа Кушелева (КУжелева) или у Капниста, который жил в 12 верстах от Рашевки в Обуховке.  Эх, завернуть бы туда, но – птица – тройка, только мелькают верстовые столбы! Там же музей Капниста!

Где-то рядом находилось имение Мусиных-Пушкиных. Николай Иванович считает, что Чехов останавливался у Мусиных-Пушкиных и хотел купить хутор в Малых Сорочинцах, рядом с Хомутцом.

Историческая справка.

В XIX в. в Рашевке существовал фантастический промысел -”збирання котячого пуху”, который продавали во Францию вместе с вырабатываемой здесь селитрой.

Но самое потрясающее скрывалось в последней комнате музея как у Синей Бороды. Это несколько, точнее три стенда-стола с макетами…   изображающими деревенскую свадьбу, большую усадьбу со всеми службами, карусель, ставок с гусями и утками – все движется, кланяется, вращается – чудо!

Важное высказывание Мироманова:

На 1601-м километре от Сахалина директор музея подарил Луке безмен и конские путы чеховских времен.

На стенах музея висят примитивы дивной красоты и неиспорченности мироощущения.

Эта выставка существует с 1977 года, И сотворил всю эту красоту Ковалев Федор Григорьевич из Усть-Лабинска, 1920 года рождения .На стене под стеклом висит картина, изображающая Рашевку чеховских времен. Сфотографировать невозможно было – блики.

Отступление,

Мне кажется, Георгию Ильичу после рашевского музея уже никуда не хотелось ехать, так он устал и томился по купанью в речке. Мешало только отсутствие плавок, но оные были куплены в местном универмаге.

В Рашевке Сережа сфотографировал церковно-приходскую школу /1847г./, земскую больницу, находящуюся чуть выше по улице, построенную в 60-е годы прошлого века. Выехали на Хомутец, долго спорили, где ночевать – в Миргороде или в Хомутце. Провидение подсказало – в Хомутце.

Вдоль дороги стоят огромные деревья, посажанные еще Екатериной II и колодцы, вырытые по ее приказанию. Доезжаем до Бакумовки. Спешились, побродили по ферме, которая расположилась на месте хутора Смагиных. От старых построек остался только сарай. Пастухи рассказали нам, что у Смагиных было 12 коровников. Какое совпа­дение с Мелиховым.

По шатким лавам /переходкам/ перешли через Затон Хорола к жилищу деда Саньки. Местность очень красива. С запада к Затону спускается красивый лес, с востока – обрывы, то ли карьеры, то ли что иное. Пришли к ветхому неогроженному строению, окруженному буйно цветущей бузиной, зашли в хату, В хате, зарывшись в тряпье, на широкой деревянной кровати, прижавшись друг к другу, лежали дед Санько и его жена Катерина. Бедность ужасающая.

Рассказ Мироманова.

После Сахалина Чехов мечтал поездить по Европе и пожить на озере Комо. Он говорил, что в Европе жизнь дешевая, за 400 рублей можно объехать всю Европу. После Сахалина у него “вся утроба была полна прогорклого масла. По воспоминаниям – ад”.

Внимательно читая письма Чехова из Луки, Георгий Ильич пришел к выводу, что в Сумах на Луке Чехов переделал финал рассказа “Огни”, который не понравился Жану Щеглову. Надеюсь, что скоро мы об этом прочитаем.

Дід Санько – маленький, заросший белым пухом старичок, в больших кирзовых сапогах, в которых он и лежал на кровати, рассказал, что Александр  Смагин был земским начальником, а Сергей – мировым судьей. Дом Смагиных был одноэтажным, «кочергою», как сказал дед, с множеством комнат. После революции там находился детский приют. Во время войны дом, свинарник и ферму сожгли немцы. Дом с садом стоял над Хоролом, там, где показывала Людмила Николаевна.

Смагины жили на хуторе до 20-х годов. Дед Сашко хорошо помнит седенького старичка,”який з ціпкою гуляв по лісі”. У Смагиных была гуральня (спиртзавод) в Бардыкивке. Этот завод принадлежал Елене Ивановне. Ее дом называли “двірець” (дворец). Ей принадлежала ветряная мельница, стоящая на высоком холме. Елена Ивановна была  красавица с длинными черными косами. Александр, как земский деятель, насадил 40 гектаров леса для укрепления почвы на Крычанивке, На Хороле стояла также и водяная мельница. Братья Смагины жили на Бардакивке. Дед Санько живет на Замостянке. Дед много рассказывал о жене Смагина Загряживне, как он называл ее и ее сестре Ганне Дидычке. Затем дед стал заговариваться, путая Кайзера с названиями местных колхозов, вспоминал батюшку царя и 300-летие празднования дома Романовых.

Я была потрясена их существованием, живут, как растения, в зависимости от света дня и наличия еды. Банок 10 из-под молока, немытых, полных мух, расставлены по лавкам. Деда зовут Александр Андреевич Поливьяный, ему 85 лет. Я хотела дать им какие-нибудь деньги, но меня опередил Георгий Ильич – 165 рублей /купонов/! Дед сказал философски, что сейчас такое же положение, как и перед войной – такое же напряжение и тоска. Афоризм деда: “Я был красивый. А сейчас у меня уже морда спорчена”. Он всю жизнь проработал конюхом, скотником, сторожем и ушел на пенсию о 15 рублях. Сейчас жизнь лучше…

Печальнее всего было то, что убогий дворик весь сиял на солнце от цветов бузины, отягощающих огромные кусты. на травке паслась коза. Когда мы распрощались, дед еще долго ковылял за нами, бормоча что-то про Кайзера, войну… Господи, облегчи им последние годы жизни, пусти их в рай! Дай им ласковую смерть.

Историческая справка.

Смагины приходились внуками сестре декабристов братьев Муравьевых-Апостолов, и в их семье бережно и почтительно хранились все воспоминания о “первых благовестителях русской свободы”. Чехова это очень располагало.

Обьявление  

9 июня в 6 часов вечера Георгий Ильич Мироманов бросил курить. Как позже оказалось, временно.

Мы в Хомутце. Поселились в гостинице. Барышни в большой комнате без единой форточки, мужчины – в отдельных номерах.

Справка.

Чехов посетил ярмарку в Хомутце, где продавалась очень интересная глиняная посуда. Здесь он встретился с самоучкой-гончаром Калашником. Осмотрев его гончарную мастерскую и дом, он заказал мастеру изделия из глины для музея Григоровича в Петербурге.

Вечером поехали на какой-то луг у очень мелкого и маленького стАрика. Ужинали на вечерней заре, я купалась среда лилий.

Отступление лирическое.

Утром мы приехали на тот же луг завтракать. Расположились на берегу рядом с романтическим хлипким мостиком через стАрик. Откуда-то взялся в купе с бодливой и приставучей козой Петруша, не держащийся на ногах с утра.

из письма Чехова Н.А.Лейкину 11 мая 1888 г. Сумы.

…. Пьяных я еще не видел., а матерщина слышится очень редко да и то  в форме более или менее художественной.

Уж более художественной формы я нигде не слыхала. Казалось, и Петрушина коза матерится.

Вопрос Мироманову: “Что писан А.П.Чехов о матерщине на Сахалине?»

Такие типы, как Петруша, летят на Командора, как мухи на мед. Вечером за нами тоже увязался один очаровательный пьяница. У нас сложилось  впечатление, что хомутецкие аборигены знают только слова о трех буквах.

Дневник. 9.06.92г.

Выехали из Хомутца в 9-20 утра.

Благодарность.

Отмечаем чисто мужские и джентльменские качества Мироманова. Прислал мне из своего номера одеяло, а сам спал под тонким покрывалом.

Бытовые подробности.

Весь вечер мы варили картошку  в чужой кастрюле и заваривали большим кипятильником в 3-х литровой банке чужой чай, который нам дали соседи по Грандотелю.

На обратном пути, в Сарах, спустились вниз, в долину Псла по невероятно крутой дороге с уклоном 45 °. Покружили, как обычно, по лугу в поисках места для купания.

Село, удивительно живописное, расположено на склонах правого материкового берега террасами. Река очень быстрая, извивается, как змея – на расстоянии 500-600 м 10-12 поворотов, за каждым – индивидуальный пляж.

Окрестный лес гремит – кукушки, соловьи, иволги, дрозды. Недостает только  птицы-бугая. Опять ели на траве, купались в Псле.  Я неприлично визжала, ибо, благодаря Командору, я вернулась в 15-летний возраст. Сестры купались до посинения, все на свой манер – кто как мог.

Места райские – луг и рощи, песок и цветы по колено. Катались на лодочке с одним веслом.

В 16.00 пополудни нам было видение. На фоне грозовых туч над нами минуты две кружились и играли друг с другом два больших аиста. Георгий Ильич долго смотрел на них, а потом сказал : «Это души Антона Павловича и Марии Павловны летают надо мной».

Так, провожаемы аистами, мы уехали домой, в Сумы, на Луку. Мне почему-то было очень грустно.

Все. Путешествие окончено.

Каждая минута была прекрасна, полезна, веселая, грустная и незабываемая.

Благодарим нашего дорогого гостя и мецената за щедрость души. Мы платим ему такой же любовью наших душ и сердец.

Чехов писал: «Если хочешь стать оптимистом и понять жизнь, то перестань верить том, что говорят и пишут, наблюдай сам и вникай».

В заключение вопрос : «Что означает «Занюхал свою порцию и молчи»?

С уважением,  девица Вата

14 июня 1992 года, Сумы.

Инф.bulatovichclub.org