Школы бальных танцев были абсолютно верным делом. Особых затрат они не требовали. Нужны были просторное помещение, стулья под стенами, чтобы дать отдых утомлённому культурой организму, какое-никакое пианино и тапёр. Эта профессия стала в Одессе престижной. Все спившиеся пианисты шли в тапёры.

Дело в том, что эпоха школ бальных танцев совпала с эпохой зарождения кинематографа. Кино было столь феерическим изобретением, что на первых порах всех лишало, а само лишилось дара речи. Но иллюзию, будто на экране в иллюзионе рвутся в куски подлинные страсти, как-то надо было поддерживать. Вот это и делал тапёр. Он изо всех сил рвал сердца зрителей, потому что порвать струны на своём кошмарном пианино ни в жизни не смог бы — они давно были порваны.

Так вот, если пианино в иллюзионе доживало до того благословенного возраста, когда его уже надо было хоронить, никто в Одессе так варварски не поступал — пианино везли в Школу танцев, где его ждали признание и вторая молодость.

Особого слова заслуживают люди, которые шли на отчаянный шаг и открыли Школы танцев. Их шаг объясняет тот факт, что танцклассы были весьма доходным делом. Поэтому их открывали спившиеся музыканты, престарелые коммивояжёры, недоучившиеся курсистки и разорившиеся маклера. «Как же они учили божественному искусству Терпсихоры?», — спросит наивный читатель. Ох, всё надо вам объяснять! Они руководствовались великим педагогическим принципом: «Учить надо так, чтобы потом не было мучительно больно…». В общем, чтобы потом не побили.

Честно говоря, в особой рекламе Школы танцев не нуждались. Ну, могло появиться в «Одесском листке» объявление: «Танцкласс мадам Шмуэльсон на Пантелеймоновской (выйти с »Привоза« сразу видно) — интеллигентно и недорого». То есть дешевле, чем на «Привозе», хотя не так интеллигентно. Но лучше всего завлекала на танцпол такая приписка: «Самые престижные танцы». Интересно, что же считалось тогда лучшим и престижным?

Первым стоял венский вальс. Он родился в Германии, был усовершенствован в Англии, поэтому и получил название «венский». Многие такой парадокс видят в том, что уроженец Вены Иоганн Штраус, король вальсов, щёлкал их, как семечки, и также бойко ими торговал. Вы, конечно, поняли, что торговал Штраус вальсами (не семечками же ему торговать в императорской Вене — это было монополией императора).

Вальс сразу полюбился, потому что имел ряд привлекающих особенностей. Например, партнёр держал партнёршу за талию. Талию мужчина искал, как Колумб Америку, не пропуская ни одного притягательного островка по пути следования руки. В это время дама клала правую руку на плечо джентльмену, то ли чтобы подчеркнуть интимность момента, но скорее, чтобы он не сбежал.

Вслед за вальсом по популярности шёл фокстрот, подаренный миру неким Гарри Фоксом. Это был абсолютно революционный танец. В фокстроте появилась комбинация шагов, когда левая нога танцора могла двигаться в противоположном направлении от правой, что было неожиданно эффектно. Вернее, приводило к неожиданному эффекту, для чего на танцевальных мероприятиях обязательно присутствовал врач-травматолог, не без труда распутывавший ноги партнёров.

Но в учебной программе Школы танцев был ещё один, который грех не упомянуть, — это танго. Слово «грех» здесь уместно хотя бы потому, что церковь сразу назвала танго «греховным танцем». Она осудила чувственный характер этого танца, ибо «чрезмерное прижимание партнёров, лишает человека святого причастия». И действительно, танцующие так тесно прижимались друг к другу, что священнику было не протиснуться между ними для причастия.

Танго придумали в Аргентине, но в своё время оно было завезено в Европу из Америки, как картошка и табак, хотя по эмоциональности танго сильно превосходит картошку, а по воздействию на женщин — табак. Танго любили и осуждали одновременно. Особо старались его очернить политики. В 1915 г. газеты пестрели такими заголовками: «Обнажённые женские ноги в танго опаснее, чем немецкий милитаризм». Вы представляете, какие надо было иметь ноги, чтобы немецкий милитаризм отдыхал?!

Источник http://odessa-life.od.ua