Вероятно, любовь человека к красоте — врожденное качество, столь же древнее, как он сам. Наскальные рисунки кроманьонского периода довольно сложны как по содержанию, так и по исполнению, они свидетельствуют о развитой тех­нике исполнения. Скорее всего, кро­маньонские художники были реали­стами и изображали то, что видели. Вряд ли их изображение женщин было символическим. В женских фигурах, запечатленных на камне, видимо, переданы естественные пропорции женского тела. Современ­ному человеку они покажутся чрез­мерно тяжелыми — особенно грудь и ягодицы.

Самые древние скульптурные изображения женщин, найденные в Египте, тоже отличались чрезмерной величиной ягодиц и груди. Вероятно, тучность и там была в моде. Но в более поздний дохристианский период египтянки имели тонкую талию, стройные ноги и узкие бедра, грудь и плечи приятной формы и пра­вильных пропорций.

Женщины занимали в Древнем Египте более высокое положение, чем в других странах. В истории сохранились описания легендарных египетских красавиц. Достоинства Нефертити, одной из первых цариц Египта, которая, возможно, была чужестранкой, современники оцени­вали очено высоко. Ее имя дословно переводится: «Явилась Прекрас­ная».

Однако легендарную красоту Клеопатры, пользовавшейся самой дурной славой среди цариц, следует подвергнуть сомнению. По свиде­тельству Диона Кассия, она не пора­жала своей наружностью, хотя он отдавал должное ее манерам и чудесному голосу. Плутарх называл ее «златоречивой». В то же время о ней упоминали как о «самой очаровательной», а Шекспир писал: «Воз­раст не может заставить ее увя­нуть». При этом потомкам неиз­вестно даже, какими были цвет ее волос и рост. Макс Мюллер убежден, что ее вообще надо исключить из списка красавиц, если верить точно­сти изображения ее профиля с крюч­коватым носом на египетских моне­тах того времени.

Большинство известных истории «знатных женщин» ( «великих дам», как называет их доктор медицины С. Лазар) скорее пользовались дур­ной славой, нежели обладали истин­ным величием. Часто их описывали как красавиц. Но мы не можем быть уверены в том, что оставленные сов­ременниками описания представ­ляют собой беспристрастные сооб­щения, а не лесть. Ведь все эти жен­щины занимали высокое положение. У простой женщины нет истории. Какой бы красавицей она ни была, она скромно проходит стороной, не замеченная историком. Время сохра­няет лишь память о тех, чьи амбиции и пороки оставляют след в истории. Выдающийся пример — Жанна Дюбарри, «прекрасная развратни­ца», посеявшая такую смуту при французском дворе в конце XVIII века, что была прозвана «предтечей Великой французской революции».

Однако вернемся во времена более далекие.

В Греции женщины делились на две большие группы: одни жили затворнической жизнью в семье, другие пользовались  неограниченной свободой. Жены могли быть чисты, как свежевыпавший снег, прекрасны, как весенний восход солнца. Но история игнорировала их. Практически все известные нам гре­чанки IV—V веков до н. э. — гетеры. Некоторые из них поднялись высок по социальной лестнице и достигли известности, на которую не могла претендовать ни одна жена.

Вероятно, самой знаменитой из них была Аспазия — вначале любов­ница, а потом жена Перикла,извест­ная как своей красотой, так и прос­вещенностью, умением вести беседу. Сапфо, «десятая муза Платона», поэтесса с Лесбоса, с именем кото­рой связывают сам термин «лесбиян­ство», была описана ценившими физическое совершенство греками как красавица, а ее изображения, сохранившиеся на вазах, подтверж дают это.

Ранним греческим идеалом не была полногрудая женщина с кру­тыми бедрами. Например, Елена никогда не изображалась с пышными формами. Более поздние греческие скульптуры свидетельствуют о неко­тором изменении идеала. Доста­точно вспомнить Афродиту Прекраснозадую (Венера Каллипига).

Ранние римляне высоко ценили женскую целомудренность. Однако в период Империи Рим пополнил спи­сок «великих дам» наиболее бес­стыдными блудницами. Среди самых знаменитых были Мессалина — жена императора Клавдия и Поппея — первая любовница, а затем и жена императора Нерона. Обе пользова­лись репутацией очень красивых, но абсолютно безнравственных жен­щин.

Римлянки того периода соревно­вались друг с другом в обольщении мужчин. Сенека пишет: «Я видел шелковые одежды, если их можно назвать одеждами, которые не защи­щали ни тело женщины, ни ее скром­ность. Одетая в них не может с искренностью сказать, что она не голая».

Феодора, танцовщица из Констан­тинополя, имевшая сомнительную репутацию, была очень красивой женщиной. По словам Гиббона, «ни живопись, ни поэзия не могли пере­дать ее бесподобные формы». Царица Пальмиры Зенобия пользо­валась, по утверждению Гиббона, славой «самой красивой и самой отважной среди женщин». Лицо ее было смуглым, зубы — ослепительно белыми, большие глаза сверкали необычным огнем. Все это сочета­лось с самой обаятельной мягко­стью. Репутацию целомудренной красавицы она приобрела за отказ от объятий мужа в любых случаях, кроме как для воспроизведения потомства. Однако «высокая нравственность» не помешала ей родить ребенка вне брака.

Дочь одного из готских вождей соблазнила мавританского эмира, бросив вызов его вере, добилась его развода с женой и женила на себе — христианке. Покоритель Испании Муса Бен Носсир отправил закован­ную в кандалы преступницу в Дамаск. Однако халиф, увидев пре­красную соблазнительницу, прика­зал отпустить ее, заметив с улыбкой, что ни от одного смертного нельзя требовать, чтобы он устоял перед такой сверхчеловеческой красотой. «Уберите ее с моих глаз, — сказал он шепотом ее мужу, — ибо если вы оставите ее в этом городе, я не смогу поручиться ни за себя, ни за моих судей». Ее красота была, вероятно, так же велика, как и красота Инессы-де Кастро, «цветка Кастилии», при­говоренной португальцами к смерти за то, что «ни один мужчина страны не может устоять перед ее притяга­тельностью».

Не менее легендарной была кра­сота Эммы Гамильтон. В числе ее любовников был, как известно, адмирал Нельсон. Ее великолепное телосложение и пластику отмечал Гете. Ромни, писавший ее портреты, говорил, что она обладала «гармо­ничными формами» и «самой привле­кательной наружностью, пышущей здоровьем и энергией». Мисс Мурхауз оставила более детальное опи­сание леди Гамильтон: «У нее был чистый цвет лица, который шел к ее теплым, красновато-коричневым волосам (едва ли не самому боль­шому ее украшению), спадавшим великолепными волнами с широкого низкого лба почти до самых пят. Ее глаза могли темнеть и проясняться, становиться то темно-лиловыми, то голубыми». Ее муж сэр Гамильтон однажды посоветовал ей: «Чем проще вы одеваетесь, тем ярче ваша красота. Принимайте себя такой, какая вы есть». Глубокую истину его слов хорошо бы усвоить всем тем женщинам, которые упорно отходят от великой красоты, какой они ода­рены от природы, хороня ее под гру­зом украшений и слоем макияжа. Никакие красивые одежды и ника­кие драгоценности не могут состяза­ться с подлинной красотой женщины.

Преобладание блудниц среди оставшихся в истории, женщин неиз­бежно подводит к ошибочному выво­ду, будто красота — это зло и порок, что красивые женщины, как прави­ло, жестоки, корыстны и опасны. Нетрудно понять, что подобное утверждение проистекает не из при­роды красоты, а из искаженного взгляда на жизнь. Оно опровергает­ся, во-первых, тем, что не все извест­ные красивые женщины были рас­путницами. А во-вторых, вполне вероятно, что среди знаменитых женщин, слывших красавицами, далеко не все соответствовали вос­торженным описаниям. Некоторые из них были совсем заурядными, и их популярность скорее следствие их распущенности, чем необычайной красоты. Власть таких женщин, как мне кажется, кроется в чем-то  дру­гом, нежели в красоте. Мужчинам свойственна страсть к охоте. Их спо­собность устоять перед сознатель­ным обольщением обычно довольно слаба, а глаза возбужденного самца имеют обыкновение искать достой­ную его эротического внимания кра­соту даже там, где, оценивая объек­тивно, он увидел бы уродство.

Однако были и другие «великие дамы». Начнем с Полины-де Винье, образованной и доброжелательной француженки, жившей в XVI веке. Она была так хороша собой, что гра­ждане Тулузы, где она жила, про­сили ее появляться на балконе по крайней мере дважды  в месяц.  В такие дни у ее дома собиралась огромная толпа. В этой женщине красота сочеталась с добродетелью. И хотя историки мало интересова­лись ею, она все равно не была за­быта.

В XVIII веке были хорошо известны две сестры-красавицы из Англии Елизавета и Мария Ганнинг. Елизавета вышла замуж за герцога Гамильтона, Мария — за графа Ковентри. Уолпол пишет о Елиза­вете Гамильтон (не путать с Эммой Гамильтон): «Когда герцогиня при­сутствовала по пятницам при дворе, стечение народа было столь боль­шим, что даже знатная публика в гостиной взбиралась на кресла и сто­лы, чтобы взглянуть на нее». Елиза­вета Гамильтон — одна из немногих женщин при дворе, которая не была замешана ни в одном скандале.

Считались бы все эти женщины красавицами в наше время или нет, трудно сказать. Критерии красоты меняются. К тому же, какими бы подробными ни были описания кра­савиц, они не могут передать черты реального человека. Да и художники часто льстили натуре или идеализи­ровали ее.

Иногда утверждают, что ныне­шние красавицы не столь прекрасны, как их сестры в прошлом, поскольку они не оказывают такого влияния на государственных мужей. Но надо отдавать себе отчет в том, что ходом истории управляла все-таки не воля красавиц. Подобная роль женщин прошлого является, главным обра­зом, плодом воображения истори­ков-романтиков. Куртизанки, безраз­дельно владевшие сердцами коро­лей, — это, как правило, мифы. А если подобные истории и случались, то уж, конечно, не так часто, как об этом рассказывают.

Инф.wbc2t.ru