В платных клиниках могут отобрать и кошелек, и жизнь .

Доказать, что в смерти больного виноват именно врач, всегда непросто. Зачастую по таким делам суды выносят довольно мягкие приговоры, посчитав вину доктора случайной. Это неудивительно — коллеги проштрафившихся эскулапов обычно делают все возможное, чтобы скрыть последствия их ошибки. И дело не только в корпоративной этике. Просто медики понимают: сегодня ты — эксперт, оценивающий действия обвиняемого врача, а завтра сам можешь оказаться на его месте.

Но особенно страшно, когда к непрофессионализму врача прибавляется желание заработать на пациенте…
Останкинский суд столицы рассматривает сейчас по-своему уникальное уголовное дело о врачебной ошибке. 20-летний студент Эдуард Посохин умер 6 сентября прошлого года после операции, неудачно сделанной ему в ООО “Клиника при институте эстетической медицины”.

“МК” решил разобраться, была ли это действительно классическая врачебная ошибка, и напомнить читателям на этом горьком примере о мифах, которыми обросла платная медицина.
Существует выражение: у каждого хирурга есть свое кладбище. К сожалению, ошибки врачей — неотъемлемая составляющая их работы. Без них медицины не бывает. Как не бывает дорог без аварий, рекордов без травм, браков без разводов.

Но случается, что врач допускает не просто ошибку. Если доктор — сотрудник широко разрекламированной, суперсовременной и очень дорогой клиники, а вы — вполне состоятельный клиент, есть опасность, что всю свою энергию он направит не на излечение ваших болячек, а на опустошение вашего кошелька. И будет лечить, лечить… Пока не залечит до смерти.

Это уголовное дело сейчас рассматривает Останкинский суд столицы. В зале тяжелая, неестественная тишина. 27-летняя Елена Гузь, бывший лор-врач, примостившись на краю передней скамейки, с деланным вниманием рассматривает свои босоножки. В метре от нее слева женщина в черном — Светлана Посохина. Между ними словно каменная стена.

Светлана старается не смотреть в сторону Елены Гузь — не может, нет сил. За последний год она заметно сдала. Поседела. А ведь всего-то сорок с небольшим. Глаза стали глубже, черты лица заострились, на когда-то ухоженной коже проступили морщины. Горе — плохой стилист…

Сын Светланы Эдик уже никогда не сможет взглянуть в глаза врача. Доверчиво, как глядел в них ровно год назад. Или с упреком?
Эдик умер не приходя в сознание, на шестой день после того, как ему сделали простую, по уверениям врача, операцию — септопластику (пластика носовой перегородки).

Елена Гузь свою вину признает. Как не признать, когда человек погиб под твоим ножом? Но уверяет, что летальный исход наступил из-за обстоятельств, предусмотреть которые она не могла. Дескать, она-то не отступала от правил ни на шаг. Но во время операции выяснилось, что у пациента имеются индивидуальные анатомические особенности, из-за которых и наступили фатальные осложнения.

Миф первый: дорого — значит качественно

— Мы в Москву приехали из Красноярска, — рассказывает Светлана Посохина, — все знакомые врачи остались там. Когда в 2002-м у меня возникли проблемы со здоровьем, я обратилась в известную клинику “Мерамед” на Ярославской улице.
За три года Светлана потратила на свое здоровье более 400 тыс. рублей.
— Не могу сказать, что там очень хорошо лечили. На родине я получала, мне кажется, медицинскую помощь более квалифицированную и уж точно намного дешевле, — сравнивает она.

Но в целом Светлану все устраивало. Стоять в очередях районных поликлиник из-за большой занятости она не могла, а эта клиника находилась недалеко от дома и работы.

Сюда же привела она в феврале 2005-го и своего сына.
— Однажды утром Эдик вдруг потерял сознание. У него начались головокружения, слабость. Мы записались на прием к невропатологу.

Эдику назначили обследование. На анализы, УЗИ, кардиограммы и прочие процедуры ушло 50 тысяч. Предварительный диагноз — остеохондроз, защемление позвонков. Рекомендации при этом врач дал простые — соблюдение режима, отсутствие стрессов, бассейн, физкультура. И предложил лечение у мануального терапевта — массаж, уколы, улучшающие кровообращение. За эти процедуры Посохины выложили еще 20 тысяч. Но улучшения не наступало.

Миф второй: индивидуальный подход

— На одном из приемов терапевт предложил нам обследоваться у лора, — рассказывает Светлана. — Еще лет в двенадцать у Эдика стала плохо дышать одна ноздря, ему часто приходилось пользоваться каплями. Терапевт отвел нас к врачу Елене Гузь.
Осмотрев пациента, Гузь назначила ему еще несколько тестов. Это тоже “влетело в копеечку”.

— Пока готовились результаты, мы уехали отдыхать в Грецию, — рассказывает Светлана. — Не успели перешагнуть порог дома, звонит врач-консультант из клиники: срочно приезжайте.
Светлану огорошили: “Вашему сыну необходима операция, потому что мы нашли причину: это все из-за искривления перегородки носа”.

Женщина попыталась возразить: Эдик после моря “очень хорошо задышал”, прекрасно себя чувствует. Но они и слушать не хотели: “Тем более, раз хорошо чувствует, нужно именно сейчас и делать”.
“Резать к чертовой матери, не дожидаясь перитонита!” — не это ли “авторитетное” восклицание хирурга из фильма “Покровские ворота” стало олицетворением слепого, нелепого, типового подхода к лечению?

Так было и на сей раз: альтернатива даже не обсуждалась.
— Честно говоря, я не была готова к столь радикальным мерам, — качает головой Светлана. — Мы хотели выяснить причину и по возможности обойтись более щадящими методами, ведь я всегда считала, что хирургическое вмешательство — это очень серьезно.
Не дожидаясь, пока Посохина опомнится, ей предложили поговорить с хирургом. И привели… опять к лору Гузь.

Миф третий: квалифицированные специалисты

Женщина засомневалась: сможет ли молодой специалист справиться с задачей?

— И терапевт, и лор-врач стали убеждать меня, что операция совсем простая, а Гузь, несмотря на молодость, уже довольно опытный хирург — провела таких операций не меньше ста пятидесяти.

А чтобы окончательно развеять ее сомнения, медики рассказали, что у клиники есть договор и на каждой операции присутствует маститый хирург из Института им. Склифосовского
— Я поверила им, — вздыхает Светлана. — Я сама так воспитана: никогда не возьмусь за то, чего не умею. Я — профессионал в своем деле и была уверена, что там тоже профессионалы работают. И, конечно, верила в профессионализм специалистов из Склифа.
В суде Елене Гузь задавали вопрос: сколько самостоятельных хирургических вмешательств она провела до того, как взялась оперировать Посохина?

По ее словам, получалось около двухсот. В половине операций она ассистировала, около сотни якобы провела сама, но в присутствии старшего врача, а полностью самостоятельно, уже работая в клинике, сделала около десяти.
Это подтверждает в своих показаниях в суде и президент ассоциации “Мерамед”, главврач “Клиники при институте эстетической медицины” Леонид Король. Правда, с небольшой оговоркой: он не знает точно, скольких людей она прооперировала в клинике самостоятельно, но операции были.

Однако тут выходит неувязочка. Как выяснилось, сертификат, позволяющий оперировать самостоятельно, был выдан Елене Гузь 31 августа. Операцию Посохину она назначила уже на 1 сентября.
Получается, что до 1 сентября врач просто не имела никакого права на самостоятельную работу? Тогда о каких десяти операциях, проведенных в клинике, может идти речь?

Миф четвертый: врач в ответе за все

Операция началась в 10.25. Кроме Гузь в операционной — только анестезиолог и ассистирующие им медсестры. Никакого обещанного Посохиной специалиста из Склифа нет и в помине. Проконтролировать действия начинающего хирурга некому.
Дальнейшее развитие событий становится понятным из заключений экспертов, которые есть в материалах уголовного дела.

Гузь делает разрез, удаляет хрящевой нарост. И обнаруживает “довольно массивный костный гребень и утолщение задних отделов перегородки, образовавших толстый и прочный костный блок”.

Сложный случай. Опытный врач предположил бы, что при такой костной спайке манипуляции с гребнем могут привести к очень серьезным осложнениям — нарушению целостности лицевой кости и разрыву сонной артерии. Врачу бы насторожиться. Пригласить более опытного коллегу, нейрохирурга. А то и вовсе отказаться от дальнейшего проведения операции.
В суде врачу задали вопрос: почему она этого не сделала?
Ответ довольно нелепый: “Цель операции не была достигнута. А повторное хирургическое вмешательство могло быть чревато осложнениями”.

Гузь берет в руки долото и подрубает костный нарост…
С этой минуты Эдик уже не жилец. Артерия фонтанирует кровью, врач пытается остановить кровотечение. Когда понимает, что ей это не удается, зовет на помощь коллег.

Как следует из заключения эксперта, “повреждения в виде перелома основной кости справа с полным разрывом внутренней сонной артерии являются смертельными, в настоящее время не существует способа сохранить при этом жизнь человека”.

Все дальнейшие действия докторов направлены на остановку кровотечения и перевод больного в режим реанимации. Однако, как оказалось, у самой клиники нет возможности оказать помощь в столь сложных случаях.

Только в 19.30, после долгих переговоров руководства клиники с другими медорганизациями, Эдик в глубокой коме был отправлен в Институт им. Склифосовского. Умирать.

Миф пятый: все для блага пациента

Так ли нужна была Эдику эта операция?
В своих показаниях в суде Гузь скажет, что “операция была назначена пациенту для улучшения качества жизни” и что это заболевание “не влияет на срок жизни в целом”.

А на вопрос судьи, разъясняла ли она возможные осложнения, она тихо ответит: “Да, основные послеоперационные осложнения я оговаривала, но на возможном летальном исходе внимания не заостряла”.

Что же получается? В случае с Посохиными необходимости в хирургическом вмешательстве не было. Как и любая другая, операция предполагала возможные осложнения вплоть до смерти больного. И врачи это знали. Знали, но продолжали настаивать на своем. Почему?

Сегодня Светлана уверена, что знает ответ на этот вопрос:
— Теперь я понимаю, что это была психологическая обработка с целью продажи услуг. А врачи — такое складывается впечатление — вели себя как обычные менеджеры. За операцию мы должны были заплатить еще 65 тысяч. Подготовка к ней — анализы и прочее — тоже не бесплатно. Врачу, консультанту полагается процент от этих денег. Мануальный терапевт — тот самый, который уговаривал нас и у которого я тоже в свое время лечилась, — как-то признался мне, что зарплата у него небольшая и на своих пациентов он вынужден смотреть сквозь их деньги.

Комментарии, как говорится, излишни.
P.S. Уже после смерти сына Светлана обнаружила последние SMS-ки Эдика. Их прямо перед началом операции он отправлял своим друзьям: “Страшно мне”, “Зарежут меня здесь, я это чувствую”…
Елене Гузь, в случае если суд признает ее виновной, грозит до трех лет лишения свободы.

СОВЕТЫ ЭКСПЕРТА
• Задавайте врачу как можно больше вопросов, чтобы понять суть своей болезни и возможные методы ее лечения. Не доверяйте мнению только одного специалиста — продублируйте диагноз как минимум еще в одном месте, а лучше в двух и разных.

• Просите врача объяснять вам результаты каждого анализа.

• Если вам необходима госпитализация, выберите ту больницу, где большинство пациентов лечатся от той же болезни: обычно в профильных учреждениях лечение имеет лучший результат.

• Если вам предстоит операция, обсудите ее с хирургом и убедитесь, что он четко знает, что намерен делать. Взвесьте все возможные осложнения, сравните их тяжесть с предполагаемым положительным эффектом.

• Попросите кого-нибудь из “дотошных” близких представлять ваши интересы, если сами боитесь показаться излишне любопытным.

Московский Комсомолец