О жизни этого незаурядного человека и его замечательном творчестве написаны сотни статей и изданы несколько книг. На имени выдающегося архитектора сегодня откровенно спекулируют, наживая таким образом "научный капитал". Объясняется все просто: творения Городецкого, по меньшей мере в Киеве, дожили до наших дней, его творческая и общественная деятельность представлена сохранившимися в архивах документами. Почти все под рукой, да еще и аккуратно разложено на книжных стеллажах, расписано в архивных описях...
Сам Владислав Владиславович (он же по польской традиции — Лешек Дезидерий Владислав) никогда не подвергался репрессиям, смог благополучно выбраться из совдепии в независимую Польшу еще в 1920 году, когда осознал, что средств к существованию в национализированном государстве не будет, а заказов на строительство в стране, привыкшей лишь разрушать, не предвидится долгие десятилетия. В бывшем Царстве Польском серьезных заказов также не было, и дальнейший путь зодчего пролег в Азию.

Выдающийся архитектор сумел "пригодиться" даже в далеком от нас Тегеране, создав там (и не только) ряд архитектурных произведений. некоторые из них до сих пор верой и правдой служат братскому иранскому народу.

Пытались навесить на киевские произведения Городецкого при советской власти ярлык "гипертрофированной мещанской архитектуры", однако если и гадили, то по меньшей мере с оглядкой, почти "аккуратно". Так, сняли навершие Караимской кенасы, лишили ее части внешнего декора, но не снесли. В другом случае убрали "мещанские излишества" с фасада дома Бендерского на Большой Васильковской улице, еще где-то качественно испоганили интерьеры, довели почти до полного разрушения работы этого архитектора на Байковом кладбище или в Выдубичах, но не уничтожили их полностью, рассчитывая, возможно, на неумолимость времени, которое "сделает свое дело"...

Наиболее полно о Владиславе Городецком написал в одноименной монографии Дмитрий Васильевич Малаков. Труд фундаментальный, добротный, интересный во всех отношениях, основанный на огромной базе выверенных архивных данных. Меня как профессионального историка удивляют некоторые пассажи, связанные с "зросійщенням" Украины, кои воспроизводятся едва ли не на каждой странице многих биографических эссе на эту тему. Слегка грешит этим и упомянутый выше труд, впрочем, пожалуй, единственный "полноценный" и все-таки объективный.

Когда речь заходит о судьбе архитектора, возникает резонный вопрос: при чем здесь "пострадавший от имперской власти" и ее русификаторской политики польский дворянин Городецкий, к тому же, очень возможно, еще и "крымский татарин", проживший счастливо аж до 1917 года? И как именно пострадал этот преуспевающий зодчий и успешный охотник от Российского государства? Судьба была благосклонной к Владиславу Владиславовичу всегда. Даже страдая порою от недоброжелателей, особенно находясь в зените славы (впрочем, были среди его недругов не только русские, но и украинцы, поляки, евреи и даже немцы), Городецкий никогда не утверждал, что потерпел от политики "зросійщення" или чего-то в этом роде... Более того, будучи подданным Российской империи, он получил образование в разношерстной Одессе и многонациональной Санкт-Петербургской Академии художеств! Несмотря на то, что был "бедным шляхтичем", Городецкий сделал успешную карьеру; благодаря друзьям и знакомым получал приличные заказы, сама его женитьба на Корнелии Марр (Слава Богу, не русская по крови!), дочери "владельца заводов, газет, пароходов", имела, скорее всего, не только амурное, но и "прикладное" значение. Давнее знакомство, еще с детства, с крупным землевладельцем и хозяином обширных угодий Николаем Балашовым, обер-егермейстером царского двора, очень даже возможно, повлияло на увлечение охотой и профессиональное становление на этом поприще, а знакомство с супругой распорядителя "охотных церемоний" Екатериной Андреевной привело много лет спустя к тому, что архитектор получил дорогостоящие заказы на возведение многих построек в обширных владениях княгини (урожденной Шуваловой, между прочим).

Сам Городецкий как выдающийся охотник обрел еще при жизни это прилагательное. Жаль, конечно, что сафари при непосредственном участии Лешека Дезидерия Владислава сотоварищи способствовало уничтожению многих представителей фауны Африки (перечень трофеев в живом виде мог бы составить при других обстоятельствах коллекцию крупного зоопарка), тем не менее, он был деятельным членом Императорского общества правильной охоты, то есть такой, где "валить носорога разрешалось через одного", а не так, как у неправильных охотников: всех сразу!

Я частенько бываю в Черкасской области, в частности и в Городище, Староселье, Млиеве, Мошнах, Умани, Корсуне... Не понаслышке знаю о судьбах творческого наследия Владислава Владиславовича Городецкого в этих местах, слышал от старожилов удивительные рассказы о том, как Балашовы-Шуваловы вывезли из Сибири многих талантливых ремесленников (к огорчению многих современных отечественных краеведов, были они русскими по национальности), которые своим трудом поднимали промышленность и культуру края. Нынче очень модно и выгодно хаять все, что связано с проникновением русской культуры в культуру украинскую. И подчеркивать при этом, что множество украинцев, перебравшись на "глухой Север", составили элиту российской культуры и науки, создав тем самым славу и гордость России. И вообще, Петербург украинские казаки построили. Бедные русские! Так бы и хлебали лаптями щи, если бы не мы! При этом никаких упоминаний того факта, что у наших народов общий славянский предок. Особенно интересен пассаж о том, что если бы нас (украинцев) не поработили русские, мы бы оказались в дружном единении с... поляками — "носителями передовой культуры". Интересно, что осталось бы от нынешних украинских родов при таком раскладе? Современные политологи этот момент сознательно замалчивают. И в то же время выгодно подразумевать, что, мол, украинцы "даровали полудикой России" свои таланты, а "дикие" россияне лишь принесли в украинские земли свои "низкие нравы, богохульство, распутство, пьянство и другие пороки"... Малороссия в былое время, она же — значительная часть современной Украины, как известно благодаря и бессмертным строчкам Кобзаря, стремилась и "чужого навчатися й свого не цуратися". Впрочем, думаю, "болезнь роста", вызванная жаждой отомстить за некогда "скривджену та згвалтовану москалями неньку" прекратится, уступив место здравому смыслу и интернационализму в самом светлом значении этого слова.

Но вернемся к Лешеку Городецкому — представителю польского народа (соответственно — католику), но с толикой караимской крови в жилах, обитателю украинских земель и подданному Российской империи. Кажется, что все это пестрое смешение и привело в конце концов к феномену Городецкого, именно оно раскрыло его талант во всей своей красе, неповторимости и величии. Иначе чем объяснить, что выпускник академического заведения "самых честных правил" с его просто "генетическим" навязыванием архитектурных идей классицизма и воспитанием "синих чулков от зодчества", став на ноги, построил столько всего прекрасного и при этом умудрился отдать предпочтение эклектике. Даже в таких своих произведениях, как Городской музей древностей и искусств в Киеве (теперь — Национальный художественный музей Украины) или Женская правительственная гимназия в Черкассах, Владислав Городецкий привнес в их весьма строгий неоклассический стиль очень фривольные элементы модерна. Что уж говорить о его доходном доме на Банковой (знаменитый Дом с химерами)? Кстати, этому зданию, которому пророчили весьма недолгую жизнь, в нынешнем году "стукнуло" ровно 100 лет! Он пережил (несмотря на то, что возведен на очень непростом с точки зрения строительства месте) и обстрелы Киева Муравьевым в 1918 году, и поляков, которые шумно хозяйничали здесь в 1920-м, и Вторую мировую войну, в ходе которой в оккупированном городе подпольщики уничтожили огромное количество самых красивых и оригинальных зданий города, и послевоенное восстановление города, когда архитекторы "отказались" от архитектурных излишеств, лишая здания пышного декора, и реконструкции Киева времен развитого социализма. Выстоял он и ныне, в эпоху недоразвитого капитализма. Более того, считается, что его бережно реконструировали. Поживем — увидим.

Дом Городецкого на Банковой улице Киева — творение, непохожее ни на одно другое во всем мире, хотя кое-кто видит его родство с Нотр-Дам де Пари. Владислав Владиславович недорого приобрел этот участок земли у Домостроительного общества, причем в кредит, надеясь возместить затраты от сдачи внаем весьма дорогих, респектабельных квартир. Уже весной 1901 года здесь, в очень неудобном для любого строительства месте, был вырыт котлован и подготовлен фундамент. Знакомые и друзья Городецкого недоумевали: что же здесь можно возвести, кроме банальной коробки? Представьте себе, что в конце осени того же года были закончены основные работы и можно было приступать к отделке фасадов и интерьеров. Интересно, что зодчий поспорил с другим киевским архитектором Александром Кобелевым, который утверждал, что только сумасшедший может решиться на такое: за короткое время и в весьма неудобном месте возвести сооружение. Пари, как мы знаем, Лешек Владиславович выиграл. Кобелев в присутствии многочисленных свидетелей снял шляпу и поклонился Городецкому, подыграв тщеславию зодчего.

На оформление здания ушло немало времени и средств. Цемент поставлял "родственный" автору завод "Фор". В создании замечательных скульптур участвовали братья Сала — владельцы специализированных мастерских. Сам Дом с химерами имел несколько больших, со всеми удобствами квартир, сдаваемых внаем. Сорокалетний Владислав Городецкий, находясь в зените славы, поселился здесь же, на первом этаже. В его квартире имелись две гостиные, рабочий кабинет, столовая, будуар, спальня и детская, помещения для кухни, кухарки, лакея, хранения различных припасов. Все рационально и гармонично. Благодаря расположению здания в нескольких уровнях оно было открыто всем частям света. Ласковое солнце в течение всего дня заглядывало в окна. Мощные стены хранили при этом желанную прохладу, замечательный декор снаружи и интерьеры, оформленные с элементами растительных и животных орнаментов, украшенные фантастическими чудовищами, шокировали всякого, кто впервые знакомился с творением Городецкого.

Владислав Владиславович был очень тщеславным, иногда даже заносчивым человеком. Это раздражало серость, которая не могла простить художнику его выдающийся талант и обеспеченное собственным трудом благосостояние. Советские искусствоведы уличали Городецкого в упадочных настроениях, мол, созданное им — признак буржуазного декаданса. С этим вряд ли можно согласиться, знакомясь ныне и со зданием Николаевского костела на Новом Строении, и с Караимской кенасой на Ярославовом Валу. Эти знаковые для Киева архитектурные произведения, хотя и покалечены строителями "нового мира", но все же радуют глаз и по сей день, равно как и здание нынешнего Национального художественного музея Украины. Создавая проект здания Городского музея, архитектор использовал проект московского архитектора Петра Бойцова. Вкратце история такова. Бойцов, хотя и получил небольшую премию как победитель конкурса, но отказался от участия в его доработке, мотивируя это тем, что Киев концептуально требует выполнить главный фасад здания не со стороны Александровской улицы, а со стороны Царской (ныне — Европейской) площади. В конце концов, дорабатывал проект Городецкий (пытавшийся взяться за дело Владимир Николаев, подготовивший свой проект, также сошел с дистанции).

Интересна и судьба нового киевского костела. Автором эскизного проекта этого культового сооружения является Станислав Воловский, который в то время (1897 год) еще был студентом Петербургского института гражданских инженеров. Городецкому поручили "поправить" проект как опытному архитектору, а как инженеру — наблюдать за возведением объекта. Владислав Владиславович внес в проект ряд существенных изменений, которые, несомненно, улучшили внешний вид здания. Башни приобрели более утонченный вид, появилась готическая роза, была добавлена третья, с тыльной стороны, башенка. Костел в завершенном виде впечатлял. В тогда еще незастроенной части Нового Строения он выглядел мощной доминантой, видимой со всех сторон Киева. Освятили храм в 1909 году. Работы велись долго из-за плохого состояния грунта, на который влияла речка Лыбедь. Грунт укрепляли мощными бетонными набивными сваями, причем делали это впервые в Киеве. Позже опыт позаимствовали другие страны. При сооружении костела, можно не сомневаться, широко применялись бетон, железобетон, цемент, изготовленные на заводе "Фор"... К слову, здание это, хотя и поныне частично в строительных лесах (из-за метрополитена оно вынуждено переживать вибрации, а из-за все той же Лыбеди страдает и по сей день), но неоспоримые преимущества бетонных буронабивных свай доказаны. Основной объем здания крепко "уцепился за материк" и, надеюсь, простоит еще долго.

Слава Городецкого как автора и соавтора росла. Помогло ему в этом и участие в создании молитвенного дома, ставшего украшением нашего города. Так, на деньги киевских табачных магнатов братьев Соломона и Моисея Коген, бывших караимами по вероисповеданию, при благословении Таврийского и Одесского гахама Пампулова, главы всех караимов России, для представителей этой религиозной общины в нашем городе в 1902 году была построена и торжественно освящена Караимская кенаса… Потрясенный величием сооружения, гахам отблагодарил Городецкого тем, что благословил его строить в Евпатории (духовной столице караимов) собственную усадьбу и, видимо, помог приобрести по сходной цене участок под застройку. Переговоры об этом, возможно, происходили еще в процессе создания проекта кенасы.

Но вернемся в Киев. Здесь зодчий строил особенно много, принял активное участие как консультант и оформитель (Городецкий был первоклассным художником) в строительстве зданий, спроектированных его коллегами. В Киеве сохранились (правда, далеко не все) здания, где присутствует твердая и талантливая "рука Городецкого". Это и некоторые постройки Южнорусского машиностроительного завода (пока еще "Ленкузня"), и некоторые здания (в соавторстве и самостоятельно) на Николаевской улице (ныне Городецкого), и дом Лейбы Бендерского на Большой Васильковской (он маячит напротив окон нашей редакции, но уже в обезображенном виде, без какого бы то ни было декора), и, естественно, цементный завод "Фор" на Куреневке... Есть в Киеве особняки, приписываемые Городецкому, в частности, многие считали, что дом с котами на Гоголевской улице также его творение, хотя это работа гражданского инженера Владимира Безсмертного.

Чудаковатый архитектор-богач, позволявший себе иметь один из первых легковых автомобилей, заядлый охотник (всю квартиру в Доме с химерами занимали трофеи), бесстрашный "летчик", поднимавшийся с первыми авиаторами на глазах изумленных зевак в небо, франт, любивший эпатировать всех и вся (например, прогуливаться по городу с обезьянкой, что в те времена шокировало) и прочая, прочая, прочая, а главное — большая умница и великий талант, вот кто такой Городецкий!

Невозможно в небольшом эссе рассказать обо всех творениях Владислава Владиславовича. Да и не нужно, ведь это дело его биографов. В эти дни исполняется 140 лет со дня рождения выдающегося зодчего, сумевшего сотворить свой неповторимый "киевский космос", ставший родным и для нас с вами...

Родившийся 23 мая (4 июня) 1863 года на украинской земле (село Шолудьки на Подолье, теперь Винницкой области), он оставил замечательную память о себе, создав произведения и у нас, и в Польше, и в Иране. В Иран (Персию) он перебрался в 1928 году по приглашению одной американской строительной компании. Здесь архитектор осуществил проект железнодорожного вокзала в Тегеране и проектировал дворец шаха, а возможно, и ряд других значительных архитектурных объектов гражданского назначения. До конца дней своих Лешек Дезидерий Владислав Городецкий оставался азартным охотником. Возвратясь после полуторамесячной охотничьей экспедиции, он в декабре 1929 года занемог, а 3 января 1930-го скончался от сердечного приступа, прожив 67 лет. Уже 73 года мир живет без него, но по-прежнему восхищается творениями выдающегося зодчего конца XIX — первой трети ХХ столетия.

Лешек Дезидерий Владислав Владиславович Городецкий, великий сын польского народа, выдающийся архитектор, творивший в разных странах, по сути, — Гражданин земного шара. Но ведь и абсолютно русский эфиоп Александр Сергеевич Пушкин — национальный поэт Абиссинии. И грешно об этом не помнить!