Похоронные традиции ведутся на Щекавице с летописных времен. Именно здесь, как сообщает «Повесть временных лет», находится могила киевского князя Олега (Вещего Олега).

После страшной эпидемии чумы 1770 года, на Щекавице устроили городское кладбище. А на горе, за оврагом разместилось кладбище старообрядцев. Севернее находилось Иорданское кладбище, остатки которого сохранились до сих пор. Неподалеку от городского кладбища находится Татарское кладбище, которое существует по сей день.

Похороны давали неплохой доход, поэтому захоронения продолжались, даже когда городское кладбище переполнилось. Хоронить стали в два яруса, а затем и в три. Могилы стали рыть прямо на тропинках и на дорожках вдоль ограды.     А саму гору стали называть «кладбищенской». Да и названия улиц, примыкающих к горе, говорили сами за себя: Погребальная, Черный Яр…

Однако вернемся к Татарскому кладбищу. Здесь около двухсот могил, которые плотно прилегают друг к другу. Аллея разделяет погост на две неравные части.

Основано татарское кладбище было перед Второй мировой войной. Расположено именно здесь, на Щекавице, т.к. в этом районе компактно проживали киевские татары.  Прослужило кладбище недолго: в 60-х годах ХХ века захоронения здесь запретили. Абсолютное число похороненных здесь людей- татары. По пятницам обычно сюда приходят родственники покойных, читают молитвы. Мусульмане верят в судный день, когда каждый ответит за свои деяния при земной жизни. И кто-то попросит в молитве о прощении покойного – тогда все грехи ему спишутся.

Мои детские годы прошли на Цымлянском переулке, у подножья Щекавицы.   И моя родная школа находилась на Цымлянском переулке, 2.

Смело могу сказать, что с помощью горы Щекавицы – мы, послевоенные дети, открывали Мир. Помню, как однажды школьный учитель математики повел нас на гору для проведения практических занятий по математике.

Здесь мы наглядно поняли применение теоремы Пифагора: измерили гипотенузу - расстояние  между двумя точками, между которыми был овраг. Для этого мы замерили два катета и подставили данные в формулу.

Но чаще всего на гору мы «забирались» сами, без взрослых.

Сколько тайн скрывала в себе эта мрачная кладбищенская гора!

На ней нам мерещилась атмосфера других измерений и параллельных жизней, говорящие тени и парящие в воздухе души…

Не было дня, чтобы мы, послевоенные дети, не «пропадали» на Щекавице!

Сначала мы поднимались к горе по узеньким, кривым улочкам с жалкими лачужками по бокам.

Уже ближе к горе, эти улочки или превращались в тропинки, заросшие сорняками, или обрывались над оврагами, поросшими сорняком и бурьяном… Места здесь скучные, пыльные, всеми забытые…

И только жужжание пчел над набухшими нектаром цветами создавало удивительную музыкальную атмосферу. Чем нас манила Щекавица?

Поворошив верхний слой земли, здесь можно было выкопать оставшиеся после сражений Второй мировой войны ложки, ножики, ружья без прикладов, карманные фонарики, кружки…

Однажды мы нашли немецкий пистолет «Парабеллум» с восьмью патронами, и стали стрелять по консервным банкам.

Об этом узнали наши родители, забрали пистолет и утопили его в дворовой уборной.

В то время населению было запрещено иметь оружие.

Оружие или сдавали в милицию, или выбрасывали.

Но особенно жутко было на этой кладбищенской горе после проливных дождей. Почва на горе не была укреплена, потоки дождя смывали неровности, и можно было увидеть сгнившие гробовые доски и черепа…

Особенно заметно это было видно в районе старой деревянной лестницы, ведущей на улицу Нижнюю Юрковскую к фабрике резиновых изделий, больше известной под названием «Босонка».

Некоторые пацаны находили золотые крестики, а также золотые и серебряные монеты царской чеканки.

Необъяснимая сила тянула нас все дальше и дальше в гору.

Тропинки затягивали космы сорных трав, и тогда мы пробирались через настоящие джунгли из колючей крапивы и серой грозной полыни…

Над оврагами спадали ветки с красными «райскими» яблоками…

А вот и загадочное, не такое как другие, татарское кладбище с полумесяцами на могилах вместо крестов.

Вдруг я заметил, как кто-то шелохнулся между могил.

Сначала меня охватил ужас.

Но вот я заметил немолодого, скромно одетого человека, который стоял на коленях на коврике и молился (как оказалось, это был татарин).

Увидев меня, он жутко испугался, подошел ко мне, стал на колени и начал просить:

- Не говори милиции обо мне и о том, что я здесь делал…

Я, конечно, сказал, что не буду никому о нем говорить и быстро убежал.

Уже позднее мне попалась книга Мансуры Галеевой «По следам древних предков (репортаж о киевских татарах)».

В ней я прочел следующее:

- Предвоенные и первые послевоенные годы были тяжелыми для киевских татар. Прекратилась их общественная жизнь: закрылся молебельный дом, столовая, детский сад, татарский рынок «Шурум Бурум»…

Теперь изделия из кожи, конскую колбасу, сладости можно было купить только на квартирах.

Отобрано было здание Дома культуры народов Востока.

Часть работающих в нем руководителей не только отстранили от работы, но и арестовали.

* Как известно, в 1944 году, под руководством наркома внутренних дел СССР Берии, была проведена операция по выселению крымских татар. В Узбекскую ССР было вывезено более 180 тысяч человек.

Это печальное событие не могло не отразиться на жизни киевских татар, которые стали нелюдимыми и озлобленными.

Их дети росли без знания родного языка.

Даже у себя дома, на кухне татары говорили по-русски, опасаясь доносов.

Вспоминаю, что в моей школе были дети с татарскими фамилиями, но они никогда прилюдно не называли себя татарами.

Татарское кладбище стало, можно сказать, единственным местом, где татары могли молиться под открытым небом.

Но как видно из выше написанного, татары все равно боялись молиться…

Со временем кладбище привели в порядок: почистили дорожки, заново окрасили все ограды, реставрировали надмогильные камни и надписи.

В складчину, наняли сторожа Григория, которого до сих пор вспоминают добрым словом. Он хорошо содержал кладбище, не давал разрушать надмогильные памятники.

И сегодня, посетив кладбище, вы увидите здесь чистоту и порядок.

Виталий Баканов