...30 ноября 1874 года в Блэнхеймском замке давали бал. Все шло по отлаженному сценарию, но вдруг одной из присутствующих дам стало плохо. Ее отнесли в одну из многочисленных комнат, где дама разрешилась бременем – на два месяца раньше срока. Когда дворец содрогнулся от могучего крика недоношенного младенца, старая герцогиня Мальборо сказала: "Я сама произвела на свет немало детей, и все они имели прекрасные голосовые данные. Но такого ужасного крика, как у этого новорожденного, я еще никогда не слыхала!" Счастливую мать звали леди Джейн Черчилль.
Мать "неистового Уинни" считали сумасбродной особой. За несколько дней до родов она скакала верхом, а преждевременное появление на свет младенца объясняли тем, что дама беспрерывно танцевала. А вот отец – Рэндольф Черчилль – слыл очень уважаемым политиком, представлявшим в парламенте партию консерваторов. После биографы будут шутить: "Мы не можем утверждать, объяснилось ли раннее появление на свет Уинстона его собственной торопливостью или тем же качеством лорда Рэндольфа".
Нельзя сказать, что с самого детства маленький Уинни подавал какие-то особые надежды – скорее, напротив: в школе он категорически отказывался заниматься не интересными ему латынью, греческим, математикой, да и в остальном особо не преуспевал. Поступая в престижный колледж Хэрроу, он должен был написать контрольную по латыни. К концу экзамена на листе красовалась взятая в скобки единица и несколько чернильных пятен. Единственным, что отличало его от сверстников в лучшую сторону, была великолепная память. Однажды он даже получил премию за то, что выучил назубок 1200 строк из истории Древнего Рима. Правда, декламация оставляла желать лучшего: Уинстон не выговаривал несколько букв и заикался. Неуспехи сына очень огорчали сэра Рандольфа: он прочил сыну адвокатскую, а после политическую карьеру, но было очевидным, что юный Черчилль провалит все экзамены. Кроме юриспруденции отпрыск достойного рода мог избрать церковную или военную карьеру.
Уинстон мечтал стать офицером, но при поступлении в военный университет нахватал двоек. Из уважения к фамилии его все-таки приняли, но в непрестижную кавалерийскую школу. Родители совсем было махнули рукой на нерадивого отпрыска, но неожиданно для них он стал одним из лучших курсантов и закончил учебное заведение двадцатым по успеваемости среди ста пятидесяти учащихся. Радость получения офицерского чина была омрачена смертью сэра Рэндольфа Черчилля.
После похорон Черчиллей осаждают кредиторы и, распродав все ценные бумаги, семья живет на дивиденды от приданого матери. В своих воспоминаниях Уинстон нередко жалуется на нужду. Вот выдержка из письма к матери: "Я сочувствую вашим излишествам даже больше, чем вы моим. Мне также кажется самоубийством тратить 200 фунтов на бальное платье, как вам – покупать нового пони для игры в поло за 100 фунтов. И все же я уверен, что вам необходимо платье, а мне – пони. Вся беда в том, что мы чертовски бедны".
Не то чтобы он был транжирой, – просто наследник знатного рода обязан поддерживать статус, в том числе и в области затрат. Взять того же пони. Он был не прихотью, а необходимостью: каждый уважающий себя офицер обязан иметь несколько таких лошадок и быть членом престижного клуба. Но, даже невзирая на поло, службу в гарнизоне Черчилль считал прескучнейшим занятием: ему очень хотелось на войну.
Как стать известным
< class="-border3" height="166" "" hspace="10" "eliteclub//magazine_2_03/memory_2.jpg" width="150" align="left" vspace="4" />На планете – затишье. Как перед бурей. Из общей идиллической картины конца XIX века выпадает лишь Куба, где испанцы воюют с местными повстанцами. На безрыбье и рак рыба, и Черчилль добивается прикомандирования в испанскую армию. Кстати пришлось и предложение одной из газет, которая заказала молодому лейтенанту репортажи о ходе кампании. За очень достойное вознаграждение – 10 фунтов за статью (годовой доход британского рабочего в те времена). Не замечавший за собой литературных способностей кавалерист согласился не глядя и в свой 21-й день рождения получил первое боевое крещение – рядом с ним был убит солдат-испанец. В первой же статье юного репортера появятся такие строки: "Вряд ли что-нибудь может сравниться с тем радостным возбуждением, когда в тебя стреляют, но не попадают".
Абсолютный дилетант в журналистике, молодой Черчилль пишет очень живые статьи. Его литературные экзерсисы не остаются без внимания общественности, и по возвращении Уинстон получает несколько значимых приглашений на обед, в том числе и от наследника престола. Принц Уэльский даже порекомендовал способному юноше попробовать свои силы в политике, но полк Уинстона получил приказ отбыть в Индию, а лейтенанту Черчиллю, получившему кроме всего прочего заказ от ведущих газет, очень хотелось повидать мир. В августе 1896 он прибывает в часть, расквартированную в Бомбее.
Увиденное его разочаровало. Вместо "восточных страстей" он окунулся в пресную гарнизонную жизнь. Единственным спасением от скуки становятся книги, но и они не могут восполнить эмоциональный вакуум. От нечего делать темпераментный офицер изводит солдат построениями, учениями, маневрами, и неизвестно, чем бы все это закончилось, если б на северной границе не восстали пуштуны. Черчилля, подавшего рапорт с просьбой о переводе в состав карательной экспедиции, отпустили с нескрываемым удовольствием. В течение месяца молодому офицеру пришлось поучаствовать в нескольких сражениях; вернувшись в часть, он сел за написание книги "Повесть о Малакандской полевой армии", в которой досталось всем. В "белом фраке" из войны вышел лишь лейтенант Черчилль. Впрочем, несмотря на некоторые перегибы в самооценках, книга была благосклонно принята читателями. Она понравилась наследнику престола, и в неполных 23 года Уинстон прослыл неплохим писателем.
Не имея достойных противников со времен Крымской кампании, Британская армия рубежа столетий воевала по старинке, отставая в военной отрасли даже от России. Когда у канцлера Бисмарка спросили, что он будет делать, если английская армия высадится в Пруссии, "железный канцлер" ответил: "Я пошлю полицейского, и он ее арестует". В своей книге Черчилль, отстаивая идею военной реформы, здорово прошелся по генералитету, и когда вновь попросился в экспедицию, получил жесткий отказ. Стало ясно, что блестящего будущего в армии ему не видать как своих ушей. На волне журналистской популярности он подает прошение об отставке, с помощью связей матери входит в политический бомонд и... говорит. Везде, помногу и на любую тему – от сельского хозяйства и железнодорожных тарифов до международной политики.
"По годам он еще мальчик, по темпераменту – того же возраста, но по намерениям, по заранее сверстанным планам, по цели, адаптации к средствам их достижения он уже мужчина, – напишет о нем "Дэйли Мэйл". – Он амбициозен, но рассудителен. Он не готовит себя к карьере демагога. Он рожден демагогом и знает это. Двадцатый век может стать его достоянием".
Его первый поход во власть не удался, а все так славно начиналось! Консерваторы (партия его отца) предоставили ему трибуну, с которой он произнес свою первую речь на партийном съезде: "Либералы всегда либеральны с деньгами из чужих карманов. Радикалы ради вентиляции разбивают все окна в доме, чтоб после погибнуть от простуды. И только консерваторы предпочитают не прыгать вниз, когда существует лестница". Остроумное выступление заметили, но Черчилля подвел "старый грех". Он начал поучать почтенных ветеранов партии, которые в итоге отказались финансировать его избрание в Палату Общин.
"Мятежный Уинни" решил провести избирательную кампанию за свой счет. Средств не было, но в 1899 году – весьма кстати – началась война в Южной Африке. Черчилль становится самым высокооплачиваемым (250 фунтов в месяц плюс все затраты на командировку) военным корреспондентом. Он отправляется в Дурбан и единственное, чего боится, что война закончится до окончания плавания. "Стройный, слегка рыжеватые волосы, бледный. Живой. Всегда бродит по палубе, высоко задрав нос. Как Наполеон складывает руки на груди и снова их убирает – не нервно, а словно помогая себе развязать очередной умственный узел" – так описывает 25-летнего военкора коллега.
Его опасения не оправдались: несмотря на то что буров (потомков голландских поселенцев) было вдвое меньше, чем англичан, они умело защищались и часто переходили в контрнаступления. Едва ступив на берег, молодой военный корреспондент напросился в разведку, а когда англичане нарвались на засаду, одетый в штатское Черчилль возглавил отряд солдат. Буры оказались сильнее. Будущий премьер-министр оказался в плену и по законам военного времени должен был быть расстрелян: гражданское лицо, взявшее в руки оружие, считалось террористом и не подпадало под конвенцию о статусе военнопленного. Для Черчилля сделали исключение: "Не каждый день мы берем в плен сыновей лордов", – заявил командир отряда буров и отправил Уинстона в лагерь военнопленных, откуда тот умудрился бежать.
В его активе – плитка шоколада и 75 фунтов наличными, все остальное – пассив: чужая местность, незнание языка, отсутствие карты и компаса. Дождавшись ночи, он вскочил в товарный вагон поезда, следующего в португальский Мозамбик.
"Уинстон Черчилль. 25 лет. Рост пять футов и восемь дюймов, среднего телосложения, слегка хромает, волосы рыже-коричневые, почти невидимые маленькие усы, говорит в нос, не может произнести букву "С", не говорит по-голландски, в последний раз был в коричневом костюме. Вознаграждение – 25 фунтов стерлингов" – власти начали охоту на беглеца. Позже Черчилль обидится на буров, так низко оценивших его голову, но в поезде он об этом не думает – тем более, когда поезд останавливают для обыска посреди саванны.
Незаметно спрыгнув с платформы, он затерялся в темноте. Один посреди саванны с единственным ориентиром – далекими горными вершинами... Но Черчилля не зря называли везунчиком, да и как тут не поверить в счастливую судьбу: обессиленный и отчаявшийся Уинстон вышел на огонек... и наткнулся на единственного в округе англичанина. Соотечественник спрятал беглеца в угольной шахте, а через несколько дней посадил на товарняк, следовавший в португальский город Лоренсу-Маркиш.
Оказавшись на свободе, Черчилль немедленно направит в "Морнинг Пост" описание своего побега, а когда через неделю вернется в Дурбан, его встретят как национального героя: "Меня принимали, как будто я одержал великую победу. Толпа чуть не разорвала меня на части, выражая свой восторг, молодые дамы посылали мне шерстяные вещи, а старые леди снабжали своими фотографиями".
eliteclub/21/79_1.php">EliteClub